Я дал отбой. Снова выключил питание телефона.
Я им позвоню. Но не сейчас. Позже. Когда смогу. Забавно, но они оба, похоже, считают, что у меня есть то, что им нужно. Смешно, но люди почему-то так думают. Словно пропали они, но должны найти тебя. Все смотрят на тебя и решают, что ты выносливее, сильнее. Только потому, что им не видно изнутри.
Если я когда-нибудь найду в себе силы (или я хотя бы просто отдохну получше), то позвоню им.
Пока же я был решительно настроен уснуть. И уснул.
Ларри обитал в одной из тех жилых построек пятидесятых годов, которые нынче превратились в дешевые двухэтажные квартиры. За Хардвуд-корт, в южной части города. На другой стороне. Точно. Через весь город на противоположном конце. Мне понадобилось почти четыре минуты, чтобы доехать туда.
Заранее я не позвонил. Не могу сказать с уверенностью, почему не сделал этого. Вообще-то я из тех, кто обычно звонит.
Когда стучал в дверь, я слышал, как кричали дети. Больше одного. Тот самый режущий слух нестройный детский вопль, который мог свидетельствовать и о яростном возмущении, а мог быть вызван и просто отличной забавой. В таком возрасте эти понятия размыты.
Ларри, похоже, удивился, увидев меня.
— Расти! — ахнул он.
Лицо его выглядело… Ну вот как мне закончить это предложение? Старше, но не в буквальном смысле. Обремененным. Я не мог понять, то ли это только сейчас так было, то ли я просто увидел его при свете дня.
— Ну да. Слушай, я не отниму у тебя много времени. Знаю, что ты собираешься уходить. Просто… Марку захотелось, чтобы я пошел с вами вечером на мальчишник, а мне нельзя. То есть я не пойду. Но мне не хотелось, чтоб ты подумал, будто это из-за того, что мне безразлично твое отбытие. Вот я и решил просто заехать и попрощаться.
— Заходи, Расти. Заходи.
Я ступил в его скромную (мягко выражаясь) гостиную.
Два мальчика, лет трех и четырех, влетели в комнату, тот, что поменьше, гнался за тем, что побольше. Увидев меня, они замерли. Из кухни вышла глубоко беременная женщина, и малыши попрятались за ее ногами.
— Триш, это мой старый приятель Расти. Помнишь, я рассказывал тебе про Расти, да?
— Ой, да-а, — кивнула она, и ее голос был полон скрытого восторга. Как будто Ларри рассказывал ей, что я кого-нибудь зарубил топором или еще что.
— А это Пити и Джэк. Садись, Расти. Располагайся.
Я сделал, что предложили. Мальчишки с криком побежали на задний двор.
Триш зашла в гостиную и встала надо мной. Я старался не смотреть на ее огромный живот.
— Ларри так много мне о вас рассказывал, — заговорила она, все еще в восторге от… чего-то.
— По-видимому, только плохое.
— О, нет, я не имела в виду такое. О вас он ничего плохого не говорил. Сказал только, что вы работали во Всемирном торгцентре. И в тот день… Когда… Он сказал, что вы, должно быть, погибли. То есть до того вечера, когда он подобрал вас на дороге.
— И да, и нет. Я действительно там работал. Но я не погиб.
— Ну да, само собой. О боже. Простите. Разве все сказанное мною сейчас не самое худшее, самое бестактное изо всего, что можно было сказать?
— Вовсе нет. Спасибо за беспокойство.
— Принести вам двоим кофе? Или пива?
— Мне ничего, спасибо. Я у вас долго не пробуду. Понимаю: Ларри пытается приготовиться к отъезду.
— Тогда не стану мешать старым друзьям.
И она удалилась, переваливаясь с боку на бок.
Я взглянул на Ларри, стараясь собрать вместе все, что хотел сказать. Все представлялось таким ясным до того, как я приехал сюда. Только теперь я здесь. И ничего не было ясно.
Слова не появились.
— Тебе стоило бы прийти вечером, — произнес Ларри. — Будет весело.
— Не могу. Я не пью. Помнишь? А когда другие пьют, я чувствую себя не в своей тарелке…
— От черт. A-а, ну да. Слушай, извини, Расти. Я забыл. Забыл про все это несчастье с твоим отцом. И Беном. О боже. Слишком много страданий для одной семьи. Так твоя мама когда-то говорила. До того, как она умерла. Ладно, наплюй на вечер. Какая разница? Ты приехал попрощаться. Это главное.
— По-моему, я слегка поцапался с Марком. Вовсе того не желая. Он решил, что я слишком возомнил о себе, отказавшись пойти.
— Да-а, ладно. Марк — козел.
— Хм, — хмыкнул я. — Интересно. А я всегда считал, что только я.
— Определенно не только ты.
— Вот, послушай, Ларри. Просто в башке засело. Ты же понимаешь. Я хотел еще раз тебе сказать, что жалею о том, что говорил в тот вечер. Когда ты меня подобрал на шоссе.
— Ничего страшного, Расти. Ничего страшного. Ты был уставший. Столько всякой хрени вокруг творилось.
Вернулись Пити с Джэком. Вбежали с криками, судя по звуку, через кухонную дверь. Я даже не удосужился попытаться ответить. Меня все равно не было бы слышно.
Ларри склонился поближе к моему стулу. И прокричал:
— Выйдем наружу. Там будет потише. И я смогу покурить.
Следом за ним я вышел на крыльцо, где мы уселись на два поржавевших складных садовых стула. Небо окрасилось в цвет стали. Ларри закурил «Мальборо» и глубоко затянулся.
— Вообще-то мне хотелось тебя спросить, — сказал он, — но не для того, чтобы потрепать тебе нервы и всякое такое, просто когда люди по-настоящему устают, они говорят то, что на самом деле думают. Может, они и жалеют потом, что высказались, и, может, в лучшие времена они бы этого не сказали, но все равно они так думают. Вот я и поинтересовался. Ты и вправду так считал?
— A-а, черт, Ларри, сам не знаю. Наверное, просто чувствовал, что мы ходим по кругу. Все происходящее — расплата за что-то еще, так суждено ли этому кончиться? Я просто отчаялся. Понимаешь? Но я вовсе не собирался…
— Слушай, я спросил.
— Ну да. Спросил. Вот… когда я говорил сегодня с Марком… он опять полез все с теми же обвинениями, мол, я всегда старался поступать так, будто я выше вас. Только ничего подобного. Точнее, насколько мне известно. Я веду себя так честно, как могу. Это вовсе не что-то вроде «тут выше, там ниже». Мы просто разные. И, думаю, нам всем это известно. Вот. Мне уже пора закругляться.
— Ты же только приехал сюда.
— У тебя куча дел. Если честно, это все, что я хотел сказать. A-а, нет. Еще одно. Возвращайся домой живым и здоровым. Никак иначе. У тебя столько детей.
Ларри засмеялся:
— Ага, без дураков, да?
— И передай Винсу с Полом, что я желаю им вернуться домой живыми и здоровыми.
— Мы очень постараемся, дружище.
Я встал и сбежал с крыльца. Через пару шагов услышал, как он меня окликнул:
