Вот уже несколько месяцев из-за гражданской войны молодые беженцы переходили через Пиренеи. Французские власти с них глаз не спускали. Но, кажется, парень даже не слыхал о существовании Испании.
Продолжая внимательно рассматривать мальчика, Перл снял фартук и повесил его за прилавком.
– Надеюсь, моя жена не слишком разозлится.
На этот раз Перл почти улыбнулся.
Госпожа Перл встретила их руганью. И как только ее муж додумался так долго держать мальчика в мокрой одежде? Она расстегнула рубашку на госте, словно тому было пять лет, и побежала в маленькую комнатку в конце коридора, где стоял шкаф с одеждой их сына.
Жак Перл помог молодому человеку переодеться. В ванной под зеркалом лежало огромное количество разных расчесок, однако вихры парня укротить не удалось.
Перл отвел гостя на кухню. Молодой человек был красив и бледен, как жених перед свадьбой. На столе лежали приборы для гостя, мадам Перл разливала суп. Ее пышная фигура занимала почти всю кухню, но госпожа Перл была столь проворна, что казалось, будто предметы сами уступают ей место: вот стол из лакированного дерева отодвинулся в сторону, вот бутылки и мельница для перца сделали шаг назад.
Стоя у окна, мальчик покачивался, опьяненный теплом, уютом и запахом паркетного воска.
Вечером Перлы уложили мальчика спать в комнате сына.
А сами долго не могли сомкнуть глаз. Держась за руки под одеялом, они словно чего-то ждали. Было слышно, как мальчик ворочается в постели.
Перлы специально оставили все двери открытыми, чтобы чувствовать присутствие чужого человека в доме.
– Завтра решим, что делать, – сказал Жак Перл.
– Да, завтра.
Мальчику было столько же, сколько Джошуа, их единственному сыну, когда тот умер. Два года назад.
– У бродяг не такие руки, – со знанием дела сказала мадам Перл.
– Да.
– Слышишь?
Паркет в комнате Джошуа скрипел.
Жак Перл встал. Из коридора тянуло свежим воздухом. Гость открыл окно. Он смотрел на дождь, протягивал ладони, ловил капли и слизывал их языком. Мальчик закутался в красное одеяло, которое тянулось за ним королевским шлейфом.
Перл бесшумно сходил за кувшином воды и поставил его рядом с кроватью мальчика. Тот обернулся.
На следующий день Жак Перл усадил гостя на табурет за прилавком, оставил жену хозяйничать в магазине, а сам отправился в центр глухонемых. За завтраком, внимательно приглядевшись к юноше, господин Перл вдруг подумал, что тот, возможно, сбежал из специализированного учреждения.
Перл толкнул ворота и спросил у консьержа, не сообщалось ли о побеге.
– Почему вы спрашиваете? Вы кого-то нашли?
Нет, конечно. Но в такую погоду на улице не очень-то безопасно. У вас все пациенты на месте?
– Какого возраста?
Пятнадцати-шестнадцати лет… Я… Я наобум возраст называю. Это гипотеза.
– Что?
– Гипотеза.
Консьерж отпрянул, словно гипотеза – заразная болезнь вроде пневмонии или чумы. Перл уточнил:
– Если бы парень лет пятнадцати на свою беду оказался на улице в такую погоду…
Консьерж пригладил пальцами усы.
– Нет. У нас все на месте.
– Тем лучше. Спасибо, месье.
С глубоким облегчением Перл направился к выходу. Консьерж побежал за ним.
– Месье!
Перл обернулся.
– Если вы нашли пятнадцатилетнего мальчика, его стоит отвести в полицию.
– Никого я не находил. Благодарю вас.
Он почти побежал по улице мимо Люксембургского сада. Ярко светило солнце.
Вернувшись в лавку, Перл обнаружил, что клиенты не обращают никакого внимания на мальчика, который, сидя в уголке, тихонечко наклеивал этикетки на пакеты. Мальчик очень старался. Мадам Перл время от времени бросала на него покровительственные взгляды. Завидев мужа, она вопросительно подняла подбородок. Перл спокойно покачал головой – мол, ничего нового. Глаза супругов светились радостью.
Перл решил, что сделал всё возможное. И разгадать тайну мальчика ему, увы, не суждено. Если серьезно: куда еще он мог пойти? О полиции он и слышать не желал. Если кто-то потерял мальчика, пусть придут и заберут.
Вот так в доме Перла появился нежданный гость, чудесный пассажир грозы, прибывший вместе с дождем и ветром. Супруги называли его «паренек», «малыш» или «испанец». Он быстро сделался незаменимым человеком в лавке, работал за троих и постепенно выучил французский – по вечерам мадам Перл занималась с ним на кухне. Меланхоличный мальчуган оказался умным, живым, очаровательным. У него были странный акцент и серые глаза.
8. Слуховое окно
В него влюблялись девушки. Одна из них, по имени Роза, приходила каждый вечер на протяжении всего лета 1938 года. После закрытия лавки они час гуляли, а затем парень провожал красавицу в пассаж «Прадо», где ее отец держал парикмахерскую. Возвращаясь домой, он видел мадам Перл, которая ждала его у окна. Он поднимался по лестнице. Специально для него хозяйка оставляла дверь открытой.
Она окликала его:
– Как дела, малыш?
Он садился за стол и смотрел, как мадам Перл чистит картошку или рыбу. Она отказывалась от его помощи и смотрела на него с нежностью. Он послушно держал руки под столом.
– Погулял?
Он кивал.
– Это хорошо, – говорила мадам Перл. – Не хочешь пригласить девушку в кино?
– Нет.
Мадам Перл знала, что походы в кино помогают отношениям развиваться.
– Вы общаетесь?
– Немного.
– Она очень красива.
Он снова кивал.
– Еще заходила девушка из кафе. Как ее зовут?
– Адрианна.
– Красивое имя. Только вслушайся… А-а-а-адриа-а-а-анна-а-а…
Мадам Перл начинала смеяться.
– Я понимаю, почему они все влюбляются. Что за дивный акцент у тебя? Когда-нибудь расскажешь, дикарь ты мой милый?
Иногда мадам Перл случалось слышать, как мальчик говорит на родном языке. От этих звуков она содрогалась ночами.
Бывали и плохие дни. Дни, когда их мальчик словно перевоплощался. Он закрывался в комнате, орал, выталкивая Жака Перла, который пытался помочь. Потом исчезал на какое-то время. Мадам Перл называла такие срывы «днями гнева».
От этого гнева дрожали стены, и дом сотрясался от чердака до погреба.
Мальчик казался одержимым. Он проклинал небеса, раздирал пуховые подушки. Он кричал, что хочет избавиться от себя, покинуть этот мир. Сражаясь с самим собой посреди поля боя, заваленного белым пухом, мальчик выкрикивал фразы на родном языке, которые звучали подобно стонам больного или вою волка, попавшего в ловушку. Он распахивал шкафы и пытался пробить их насквозь ножками стула, словно искал выход. Он кричал что-то о потерянных дорогах. Когда его крики стихали на улице, мадам Перл начинала подметать осколки разбитых тарелок. Потом относила соседям килограммы сладостей, чтобы извиниться.
