20. Голубая туфелька
Понадобилось несколько дней, чтобы добраться до Парижа. Джошуа ехал на нескольких поездах, цепляясь за товарные вагоны. По оккупированным территориям он пробирался осторожно, словно по лесным дорожкам в королевстве своего детства. Спал на соломе в конюшнях или в сараях среди инструментов.
Вечером десятого ноября он вошел в Париж. Моросил дождь.
Лавка Перла была закрыта железными шторами. Оглядевшись, Джошуа увидел и другие запертые магазинчики. Пустынную улицу омывал дождь. Опущенные жалюзи еще ничего не значили. Может, Перлы взяли выходной. Одиннадцатого ноября все-таки праздник, хоть оккупационная армия и запретила отмечать годовщину ее поражения в 1918 году.
Он зашел под козырек, чтоб укрыться от дождя, и заметил на деревянной отделке витрины надпись:
Перлы – свиньи!
Было видно, что кто-то тщетно пытался стереть написанное.
Джошуа отступил на противоположный тротуар. Теперь он стоял на том же самом месте, с которого Жак Перл спас его несколько лет назад. И дождь шел такой же, как тогда.
Куда они подевались? Что здесь происходило в последние месяцы?
Подняв глаза на окна квартиры Перлов, Джошуа вдруг увидел мелькнувший на секунду слабый свет.
Надежда! Они спрятались в доме. Они держатся, несмотря ни на что.
Джошуа обогнул здание, толкнул дверь, взлетел по лестнице. Он пытался унюхать аромат жареного мяса, или тмина, или запеканки с сыром… Любой запах, позволяющий надеяться на лучшее. Джошуа оттягивал момент истины и связанную с ним боль. Но на лестнице пахло лишь отравой для крыс.
Джошуа постучал в дверь и стал ждать.
Потом постучал еще и еще раз. Ему показалось, будто он услышал легкий шорох внутри. Или это его сердце билось под пальто? Он спустился на пару ступенек, нагнулся и приподнял люк, под которым хозяева обычно прятали ключ. Затем вернулся к двери, но отпереть не смог. Мешал другой ключ, торчавший в замке с той стороны. Квартира была заперта изнутри.
В глубокой задумчивости он опустился на ступени.
Спустя несколько минут Джошуа уже шел по улице Сентонж. У дома номер двадцать четыре он остановился. Там жил штукатур с тремя дочерьми, у которых Джошуа провел свою последнюю рождественскую ночь перед войной.
На лестничной площадке он встретил самую молоденькую из девушек, Колетт, которая расплакалась при виде старого друга. Она и двух слов не смогла выговорить, а только взяла Джошуа за руку и отвела наверх. Вся семья сидела за столом. Старшие дочери уставились на Джошуа как на привидение. Отец встал и молча пожал ему руку.
– Где они?
Штукатур не отвечал. Его супруга тоже поднялась и проговорила:
– Их взяли в августе. Тогда забрали почти всех торговцев в квартале. Только в нашем доме четыре семьи.
– Где они?
– Никто не знает.
Отец семейства открыл рот, но так и не смог заговорить. Супруга продолжала:
– Муж трижды ходил в мэрию и в префектуру, чтобы выяснить, где они. Дочь мясника была лучшей подругой нашей младшей.
За спиной у Джошуа Колетт продолжала плакать. Старшая, Сюзанна, сидела неподвижно, как истукан, потрясенная тем, что он вернулся.
– Вы должны спрятаться, – произнесла мать.
Джошуа не верил своим ушам.
– Тебе есть куда пойти? – спросила Сюзанна.
– Я видел свет.
– Где?
– В квартире.
Штукатур вздохнул:
– Мальчик мой…
– В квартире кто-то есть.
– Нет. Там никого.
– Клянусь, я видел свет.
Штукатур взял Джошуа за плечо и прижал к себе.
Его жена снова спросила:
– Куда вы теперь пойдете?
– Там кто-то есть. В квартире кто-то есть, – повторял молодой человек.
Сюзанна встала из-за стола.
– Я схожу с ним. Мы проверим квартиру и вернемся.
Родители позволили. Час был еще не поздний.
В прихожей Сюзанна накинула шерстяной платок. Джошуа последовал за ней.
Они шагали по улице бок о бок. Несмотря на свои семнадцать, Сюзанна под зонтиком походила на взрослую даму. Война старит.
Они приблизились к лавке, посмотрели на окна второго этажа. Дождь усиливался.
За занавесками не было никакого света.
Они зашли в дом.
На площадке Джошуа достал из кармана ключ. На этот раз замочная скважина оказалась свободной. Молодой человек остановился.
– Когда я заходил в первый раз, квартира была заперта изнутри.
– Может, ключ с другой стороны выпал, – сказала Сюзанна.
Они переступили порог.
Джошуа принялся искать упавший ключ, однако ничего не нашел.
Квартира была погружена во мрак. Электричество не работало.
– Смотри.
На тумбочке в прихожей Сюзанна нашла две свечи и спички.
Они зажгли огонь и стали ходить по комнатам. Джошуа дрожал от холода, с его волос капала вода.
Всё в квартире было в полном порядке: кровати заправлены, посуда вымыта. Однако Сюзанна помнила, что Перлов арестовали на рассвете. Прекрасным летним утром.
Сюзанна смотрела на Джошуа, который склонился над свадебной фотографией Жака и Эстер. Девушка казалась не менее взволнованной, чем он.
– Месье Перл рассказывал моему отцу, что ты был в плену у немцев. Они могли бы воспользоваться этим, чтобы спастись. Родителей заключенных не трогают.
Молодой человек не отреагировал, и она прибавила:
– Но господин Перл говорил, что это было бы нечестно, ведь на самом деле ты им не сын.
В полутьме Джошуа кивнул.
– Если ты им не сын, то кто же ты? Может, ты вообще не еврей? Может, тогда ты останешься с нами?
Теперь он, конечно, понимал, как глупо было стать Джошуа Перлом накануне войны. Всё равно что добровольно превратиться в куропатку перед большой охотой.
– Я видел свет, – повторил он в который раз.
Он провел рукой по мебели. И не обнаружил пыли. Сюзанна смотрела на пальцы Джошуа.
– Я могу уехать с тобой, – сказала девушка.
Он обернулся.
– Я бы хотела уехать с тобой, – произнесла она, прислонившись к стене возле окна в гостиной.
Джошуа увидел, что Сюзанна плачет, и шагнул к ней. Но споткнулся о какой-то предмет, лежавший на ковре. Он наклонился и поднял женскую туфельку, нечто вроде балетки из голубой кожи. Мадам Перл никогда не носила ничего подобного.
