Схватившись за голову, он снова вернулся к диванчику и рухнул на него.
– Что нам теперь с этим всем делать? – простонал он.
– Ну, мы можем все отрицать, – прохладно предложила Мария, в последнее время Кирилл все чаще выходил из себя, и ее это пугало.
– Нет, мы можем, точнее, мы должны все отыграть назад, – пробормотал он, лихорадочно соображая, как ему вырваться из глухого угла. – Я вернусь к Лиле, займусь лечением дочери, а ты сделаешь так, чтобы об этом узнала пресса. Иначе мы с тобой останемся без ничего. Лиля выставила дом и квартиру на продажу, меня, естественно, никуда не выберут, и все деньги, которые я потратил, вылетят в трубу. Ты же вряд ли хочешь провести остаток дней с мужчиной, у которого в кармане пусто.
Кирилл не поднял головы и не заметил, как Маша подошла к нему и присела, чтобы оказаться с ним на одном уровне. Он взглянул на нее только тогда, когда она взяла его за руку. Поднял усталый взгляд, готовый снова отбрить любовницу, но та его предупредила:
– Кирюшенька, – словно кошка, пришедшая ночью в спальню хозяина и ступающая плавно, чтобы не разбудить его, начала она, – послушай меня внимательно. Я ждала слишком долго. За эти десять лет я упустила массу возможностей устроить жизнь. Из-за тебя. Поэтому сейчас ты должен подумать не только о карьере, но и обо мне. Ты никуда не уйдешь. Ты просто сделаешь вид, что вернулся к жене, а на самом деле жить ты продолжишь со мной.
– И как же я это сделаю? – усмехнулся Кирилл, все еще не осознавая, что мяч перешел на другую половину поля.
– А вот это меня уже не волнует, – пожала плечами Маша, вставая и снова отходя к окну. Внезапно стало легко, словно наконец-то ей удалось отбросить шелуху эмоций и не чувствовать боли от каждого слова.
– А если я прямо сейчас встану и уйду? – еще шире улыбнулся Кирилл, снова чувствуя себя всемогущим. Таким, каким был еще буквально месяц тому назад.
– Тогда я наберу номер следователя, Леонида Павлова, так, кажется, его зовут? И поговорю с ним по душам. – Маша не смогла отказать себе в удовольствии обернуться и посмотреть, как с лица Кирилла медленно сползает улыбка победителя.
* * *
Он пришел в больницу ночью. Все равно ему было нечем заняться. Спать он не мог, пить себе запретил, при мысли о кулинарии или музыке опускались руки – для них нужно вдохновение и настроение.
Сидеть в четырех стенах, где каждая деталь напоминала о том, что он имел и что уже не вернешь назад, было невыносимо. Он пробовал бродить по ночам, но долго не выдержал – слишком холодно и сыро. Пробовал читать или смотреть кино, но буквы бестолково разбегались и скакали перед глазами, а фильмы, словно скорый поезд, стремительно проносились сквозь сознание, не в силах задержаться там даже на несколько минут.
Поэтому он просто прыгнул в машину и поехал в больницу. Воспользуется служебным положением и побудет немного рядом с дочкой, расскажет ей все новости, согреет руки.
– Я не намерен мириться с опозданиями. – Скрипучий мужской голос распекал нерадивую сотрудницу.
В этом отделении он мог себе позволить громко звучать даже в ночное время. Все равно большая часть пациентов оставались глухи к тому, что происходило во внешнем мире.
– Извините, это больше не повторится, маршрутка сломалась, а больше в это время ничего не ходит, – залопотал в ответ женский голос, который Леонид моментально узнал. Да быть этого не может!
– Это последнее предупреждение, у нас тут, конечно, проблемы с кадрами, но вас брали не для того, чтобы я лично утки пациентам носил, – не успокаивался мужчина.
– Простите. – Лиля почти шептала, когда Леонид вышел из-за угла и ускорил шаг, доставая на ходу удостоверение и предъявляя его главному врачу.
– Вечер добрый, мне необходимо поговорить с вашей сотрудницей.
Заведующий отделением, некрасиво стареющий мужчина, прервался на высокой ноте, осекся и с недовольством посмотрел на человека, лишившего его удовольствия от хорошей взбучки. Презрительно скривился, но с правоохранительными органами решил не связываться.
– Что случилось? – на всякий случай поинтересовался он, кидая острый взгляд на отвернувшуюся и закусившую губу Лилю.
– Ничего нового, у меня есть вопросы по девочке, – Леонид неопределенно махнул головой в сторону палаты, – Лилия Витальевна – свидетельница по делу.
– Пускай свидетельница вначале утки вынесет, а потом дает показания сколько угодно. – Выплюнув финальную порцию яда, мужчина удалился, а Леонид уставился на покрасневшую и готовую провалиться сквозь землю Лилю.
– Утки, значит? – немного помолчав, поинтересовался он.
– Я медик и помогаю людям как могу, – огрызнулась та и сделала попытку пройти, но Леонид поймал ее за руку, – вы же слышали, что сказал врач. Еще не хватало, чтобы меня из-за вас уволили!
Лиля попыталась стряхнуть руку Леонида, но это равнялось попытке мухи сдвинуть гору.
– Вы врач, если мне не изменяет память, а не санитарка. – Он притянул ее к себе и сделал попытку заглянуть в глаза, но Лиля упорно отводила взгляд.
– Что происходит? – Леня снова легонько ее встряхнул, и Лиле показалось, что сейчас у нее отвалится голова. Страх за жизнь дочери, утреннее унижение, через которое ей пришлось пройти на глазах у сыновей, жизнь в неустроенном доме, где туалет находился во дворе, усталость от длительных поездок в холодной маршрутке – все это привело к тому, что она не выдержала и разрыдалась.
Обезоруженный такой реакцией, Леонид не придумал ничего другого, кроме как притянуть Лилю к себе и погладить по голове. Подивился, какой крошечной и хрупкой она была, одно его неловкое движение – и он мог запросто свернуть ей шею.
– Ну-ну, Лиля, ну не надо, вы же сильная.
Он почувствовал, как она кивнула, но плакать не перестала. Так они и простояли несколько минут, пока Лиля не затихла, согретая теплом мощного тела. Вытерев слезы, она сделала шаг назад и сообщила, отводя глаза:
– Я устроилась, потому что для работников здесь есть небольшие льготы на оплату, плюс так я могу сама о ней заботиться.
– Льготы на оплату? – не сдержался Леня. – А как же ваш богатый муж?
– Мужа у меня больше нет, мы разводимся, – покачав головой, сообщила Лиля.
Повисла неловкая тишина, Леня решился первым:
– Лиля, я вас очень прошу, не отказывайтесь от помощи. Ведь я не вам помогаю, в конце концов, а своей дочери. Она все равно останется моей, понимаете? Я же не вычеркну из жизни бессонные ночи, болезни, радости, ее первые шаги…
Он осекся, увидев, как гримаса исказила лицо Лили.
– Простите.
– Ничего, – мотнула она головой, – я все понимаю. Это жизнь. Если хотите, можете ее увидеть, – после секундной паузы предложила она.
– Ну конечно! – Леня впервые со дня происшествия улыбнулся. – Конечно, хочу. Спасибо вам!
