– Это ты «хвост» приставил? Даже как-то неудобно, его только слепой мог не заметить. – Леня с такой силой сжал несчастный шарик, что почувствовал сквозь него, как ногти впиваются в кожу.
– А что мне оставалось делать? Ты такой шустрый, того и гляди беды натворишь. Чего узнал-то? – вздохнул Колосов, подтягивая к себе стул и тяжело оседая на него.
– Узнал, что я идиот, – махнул головой Леонид, словно смахивая прилипшие к волосам дождевые капли, после чего резко обернулся к коллеге и уставился на него, – я ведь ни хрена не знал о собственной жене, представляешь? Даже то, что по образованию она вовсе не экономист.
– Так, а вот это уже интересно. – Колосов откашлялся и приготовился слушать.
Леонид вкратце пересказал ему все, что удалось узнать. Немного помолчав, поинтересовался:
– А у вас что?
– Ну, ты же понимаешь, что я не могу тебе сказать, – покачал головой Колосов, – ты у нас лицо заинтересованное.
– Понимаю, – согласно кивнул Леонид, – и все же…
– Все же скажу тебе то, что ты и сам знаешь. Машина твоей супруги обнаружилась в лесу, неподалеку от озера. В машине кровь не только девочки, но и ее. Ты же сам в курсе, как это часто бывает. Первый шок, адреналин, а потом…
– А потом собачники по весне находят «подснежники», – горько заключил Леонид и покачал головой, чувствуя, как сердце начинает ныть. В словах Колосова заключалась горькая правда, Вика действительно могла погибнуть. Этим и объяснялось то, что она провалилась сквозь землю, не выходила на связь, не пользовалась мобильным и картами. Она уже просто не могла ими воспользоваться.
Оба погрузились в тягостное молчание. Первым прервал тишину Колосов:
– Как девочка?
– В коме, прогнозов не дают, а меня возле нее видеть не хотят, – горько усмехнулся Леонид.
– Тяжело это, – согласился Колосов и поискал в нагрудном кармане леденец от кашля. В последнее время только это и спасало, помогало не стать невыносимой докукой для окружающих. Ну ничего, сделает одно хорошее дело и уйдет.
Вместо ответа Леня кивнул.
– Знаешь, я хочу помочь этой Лиле, – наконец признался Колосов, – наверное, у каждого есть ошибки, которые мы легко себе прощаем, а есть такие, которые не простим никогда. Так вот, я все готов себе простить, кроме того, что не поверил ей оба раза. Ведь если бы я тогда прислушался и не прикрылся этим дурацким отчетом пожарных… Опросил бы повнимательнее, по соседям прошелся, вдруг кто-то что-то действительно видел, младенец – не котенок, скрыть не так-то просто. – Он махнул рукой, подчеркивая всю тщетность поздних сожалений.
Леня горько усмехнулся и боднул воздух головой.
– Да, ты прав. Мне, наверное, тоже надо подумать о ней, а не о своих проблемах.
* * *
– Мама, ты что, шутишь? Мы вот реально здесь будем жить? – Гоша с ужасом и презрением посмотрел на свои новенькие белые теннисные кроссовки из лимитированной коллекции, которые он предпочитал любой другой обуви. Они отлично выглядели, пока родители возили его на машине, но за пять минут ходьбы по деревенской грязи от остановки к какому-то неведомому месту, которое мама назвала «дачей», кроссовки облепила серая грязь, и они начали терять цвет и привлекательность прямо на глазах.
– А ты можешь не ныть хоть пять минут? – тут же попробовал его приструнить старший брат, но вмешалась Лиля. Она пыталась катить по размякшей от непрерывных весенних дождей дороге симпатичный чемодан на колесиках, в который уложила вещи на первое время, но тот застрял в грязи, и ей не хватало сил его вытащить.
– Мальчики, я вас очень прошу, давайте соберемся и поддержим друг друга. Всем непросто. Да, Гошенька, мы пока поживем здесь, это дача бабушки и дедушки, моих папы и мамы, весной и летом здесь очень хорошо. Как только потеплеет, тебе здесь тоже понравится.
– А как мы будем ездить в школу? – осторожно поинтересовался Матвей, помогая матери вытащить чемодан и поднимая его в воздух.
– На маршрутке, она идет прямо до метро, правда удобно? – фальшиво попыталась изобразить энтузиазм Лиля, но, взглянув на лица сыновей, сразу стерла с лица улыбку. Мальчикам она могла не врать.
– А где твоя машина? – поинтересовался Гоша.
– Я выставила ее на продажу, мне нужны деньги для лечения Кати.
– Так пусть папа даст, – еще больше удивился Гоша, для которого все финансовые проблемы решались обращением к отцу.
Матвей закатил глаза и двинулся вперед, все так же держа чемодан на весу.
– Мотенька, давай помогу! – попыталась остановить его Лиля, но тот лишь мотнул головой и ускорился. Лиля с горячечной нежностью посмотрела ему в спину. Ее любовь к сыну невозможно было описать словами и измерить в каких-либо единицах, эта любовь была больше ее самой.
– А папа когда приедет? – поинтересовался Гоша, возвращая Лилю к прозе жизни.
– Папа пока поживет в городе, – коротко ответила она.
– Почему? Я тоже хочу в городе, я не хочу тут жить, как я буду в школу и на теннис ездить? – снова заканючил сын.
– Милый, пожалуйста, потерпи, – Лиля остановилась и присела перед ним на корточки, – как только Катюша придет в себя, мы вернемся в город.
– А где мы будем праздновать мой день рождения? Сюда ко мне никто не приедет! – немедленно нахохлился сын, но Лиля улыбнулась, изо всех сил стараясь сдержать рвущееся наружу отчаяние.
– Мы снимем кафе в городе на твой день рождения, – пообещала она.
– Мама, у нас же нет денег! – Матвей, все это время прислушивающийся к разговору и борющийся с острым желанием дать брату подзатыльник, остановился, возмущенный такой несправедливостью.
Сегодня утром, когда он сказал маме, что ему нужна новая куртка, а то у этой уже рукава короткие, она ответила, что сезон нужно доходить, потому что на новую сейчас денег нет. А Гошка закапризничал, и ему сразу кафе на день рождения!
– Милый, это мы можем себе позволить, – Лиля поднялась и повернулась к старшему сыну, – я нашла работу.
* * *
Устроив мальчиков на новом месте, она предупредила их о том, что ночевать дома не будет, и попросила тщательно закрыть двери и ставни на ночь. Места здесь были тихие, но после долгих лет безопасной жизни под камерами неподалеку от полицейского участка Лиле было страшно оставлять мальчиков самих в хлипком деревенском домике.
Сидя рядом с дочерью и гладя ее по голове, она не могла не думать – а не слишком ли большую жертву она приносит во имя этой девочки? Разве можно жертвовать одними детьми ради других? Лиля настолько погрузилась в горькие мысли, что не заметила, как дверь палаты приоткрылась и заглянул Леонид.
Его первым порывом было тихонечко уйти, пока она его не заметила, но Леня одернул себя – хватит, как страус, прятаться в песке. Проблем это не решит, зато себя он окончательно перестанет считать мужиком. Леня кашлянул, и Лиля, подскочив, резко обернулась. Щемящая нежность немедленно уступила место гневу:
