– Ну что вы, что вы, такой любознательный молодой человек, это мама или папа привили тебе любовь к знаниям? – ловко ушел он от ответа на вопрос.
– Детьми у нас занимается Лиля, – поспешно ответил Кирилл, а та уставилась в тарелку, краем глаза отметив, что сын, так и не дождавшись ответа, снова погрузился в телефон.
– Матвей, – снова мягко попросила она, но тот мать проигнорировал. За последнее время они с сыном здорово отдалились друг от друга. Та тонкая нить, что так прочно их связывала, натянулась до предела – того и гляди оборвется. Время от времени Лиля вяло думала, что нужно это как-то менять, и ничего не предпринимала. Но теперь, если она вернет свою девочку, все изменится, она сумеет сломать лед. Еще не слишком поздно, все обязательно наладится.
– Не поделитесь рецептом? – во второй раз настойчиво повторил Карл Евгеньевич, а Матвей ткнул мать рукой в бок. Она подняла глаза на несуразного человечка и уставилась на него в упор.
– Мясо, говорю, вкуснейшее у вас, – похвалил он филе ягненка, которое Лиля поджарила на гриле, – рецептом не поделитесь?
– Я купила уже готовое в маринаде, – пожала плечами Лиля и слабо улыбнулась. Поддерживать светскую беседу не было ни сил, ни желания. – Извините, я пойду прилягу, голова разболелась.
Улыбнувшись Карлу Евгеньевичу и стараясь не смотреть на мужа, она чмокнула Матвея в макушку и вышла из-за стола. Домработницу она попросила задержаться, та подаст десерт и потом уберет, волноваться не о чем. А у нее есть немного времени, чтобы побыть наедине с мыслями.
– Пап, я тоже пойду, – стоило Лиле выйти из-за стола, как сын последовал ее примеру.
Кирилл поднял на него глаза и невольно залюбовался. Мальчик стал расцветать, пускай сейчас он излишне смазлив (с годами тонкие черты матери взяли верх), но еще пять-десять лет, и бабы начнут штабелями укладываться. Высокий, атлетично сложенный, с прямой спиной и немного потусторонним взглядом. Матвей всегда был Лилиным любимчиком и маминой радостью, не доставлявшим никаких хлопот, в отличие от бунтаря Гоши.
– Хорошо, – кивнул Кирилл сыну, он был рад, что тот ушел. Сейчас закроет двери в столовую, и он спокойно обсудит ситуацию с Карлом Евгеньевичем. Интересно, какой вывод тот сделал?
Выйдя из столовой, Матвей поднялся наверх и тихонько постучал в спальню матери. О том, что они с отцом живут в разных комнатах, он давно догадался, поэтому и именовал некогда родительскую спальню «маминой».
– Мам, можно?
– Да, – после секундного колебания ответила Лиля.
Сейчас ей было не до сына, но она и так постоянно корила себя, что уделяет ему мало времени. Если решился ее потревожить, значит, что-то серьезное.
Матвей открыл дверь и вошел. Лиля сидела возле небольшого туалетного столика и готовилась снять макияж. Матвей присел на кровать за ее спиной. Немного помолчав, поинтересовался:
– Ты в порядке?
Лиля потерла лицо, посмотрела на себя в зеркало. Устала.
Глаза в красных прожилках потухли, никаких эмоций. Она отчаянно нуждалась не только в союзнике, но и просто в собеседнике. В человеке, с которым могла бы поделиться тем, что тревожило. Которому можно было озвучить страхи и подозрения и понять, что они не беспочвенны. Был ли Матвей достаточно взрослым, чтоб понять? Не посчитает ли он ее сумасшедшей, как другие? Ведь все эти годы она скрывала от сына свои мысли, никогда не говорила, что считает дочь живой и ищет ее. А может быть, стоило? Тогда бы он лучше смог понять ее и простить за невнимание и мелкие прегрешения.
– Не совсем, – уклончиво ответила она.
– Что случилось? – потребовал Матвей. В голосе столько искренней заботы и участия, что Лиля не выдержала.
– Это очень долгая и сложная история. – Она сделала паузу, раздумывая, а не делает ли она сейчас ошибку. Или, возможно, это ее шанс снова восстановить доверие между ними? Да, ее сын вырос, это больше не тот трогательный шестилетний малыш, доверяющий маме свои заботы, тревоги и страшные сны. Это время прошло безвозвратно. Теперь он взрослый человек, и, возможно, получится по-настоящему подружиться с ним?
– Расскажи. – Матвей облокотился на одну из многочисленных подушек, которыми была украшена кровать матери, и приготовился слушать.
– Я старалась никогда не посвящать вас с Гошей в то, что произошло в тот вечер, когда погибла ваша сестра. – После небольшой паузы Лиля все-таки решилась начать непростой разговор.
– До того дня ты была другой, – перебил ее Матвей, а Лиля отвела глаза и кивнула.
– Прости, что мне не удавалось уделять вам столько внимания, сколько хотелось бы, но мне действительно было сложно все это пережить. И дело не просто в гибели вашей сестры. Дело в том, что я уверена, что она не погибла…
– Что? – Матвей подскочил и сделал два шага по направлению к матери. Выглядел ошарашенным. Значит, Кирилл ничего не сказал ему про ее «фантазии», поиски девочки, все то, что развалило их семью. Ну что же, за это ему большое спасибо.
– Да. Когда начался пожар, я кинулась наверх, чтобы спасти ее, забежала в комнату и увидела, что ее кроватка пуста. Кто-то украл твою сестру и устроил в доме пожар, чтобы скрыть это.
Матвей молча смотрел на мать, словно предлагая той продолжить шокирующую исповедь.
– Мне не поверили, ведь было заключение пожарных, в котором говорилось, что она… она сгорела дотла. К тому же только я видела пустую кроватку, папа стоял чуть поодаль, пытаясь оттащить меня от огня, и не смог ничего рассмотреть в дыму. А позже врачи заверили его, что все это просто игры моего подсознания, замещение трагедии. Я чувствую себя виноватой, потому что это именно я включила тот проклятый обогреватель и поэтому рисую другую картину и пытаюсь убедить в ней окружающих. К тому же папа был уверен, что никто из присутствующих в доме не мог украсть нашего ребенка. – Лиля судорожно сглотнула и отвернулась к зеркалу, ей тяжело было смотреть в глаза сыну. Сгорбившись, она продолжила: – Меня тогда положили в больницу, полтора месяца держали на успокоительных, а после никто не захотел меня слушать. Папа поверил пожарным, у полиции не было достаточно оснований для возбуждения дела – кроме моих слов, а кто поверит матери, тронувшейся умом от горя, да еще и лечившейся у психиатра? Даже частный детектив посчитал меня сумасшедшей… Я осталась совсем одна и понятия не имела, где ее искать. А потом… потом папа сказал, что если я не остановлюсь, то он просто заберет вас и уйдет. Он думал о вас и был прав, наверное, в тот момент я ведь совсем забыла про семью. – Горько усмехнувшись, Лиля попыталась оправдать мужа.
Матвей снова сел на кровать и уставился на пол перед собой, не говоря ни слова. Лиля тем временем продолжила:
– Я успокоилась. Точнее, нет, не так, я просто смирилась, насколько с этим можно смириться. Но не проходило ни дня, чтоб я не подумала, кто мог это сделать и зачем. И что с ней сейчас? Я гнала от себя мысли, что ее могли украсть на органы, в рабство или еще что-то такое же страшное. Надеялась, что она просто попала в руки бездетных родителей и они относятся к ней как к собственному ребенку.
