– Но ты здесь. Ты прилетела, чтобы все мне рассказать.
– Если мы ничему не учимся на ошибках наших предшественников, тогда жизнь лишена всякого смысла.
– Да. – Он покачал головой. – Как же ты права! Когда я думаю, что натворили моя мать и твой отец, что натворил мой отец в погоне за любовью, деньгами и успехом, я вижу лишь толстую запутанную паутину. Но, в конце концов, наши родители все же научились любить друг друга – как смогли, конечно.
– Да, – отозвалась Эль. – Я думаю, так оно и есть.
– Но я хочу большего. Я хочу, чтобы наша любовь была глубже. Хочу возместить все зло, гордыню и напрасно потерянные годы.
Эль счастливо засмеялась:
– Мне кажется, мы уже потеряли несколько лет напрасно.
– Но больше не потеряем ни года. Я могу любить только тебя, Эль. Тебя одну. Я хочу прожить с тобой жизнь. С тобой и нашим ребенком. Если нужно, я буду умолять тебя на коленях, потому что моя гордость сейчас – не больше чем комок грязи, если она встает между тобой и мной.
– Каким бы заманчивым ни было твое предложение, я вовсе не хочу, чтобы ты о чем-то умолял меня на коленях. Я уже тебя люблю. И тебе совершенно не нужно добиваться моего признания.
Он подошел к ней, и ее сердце на секунду перестало биться. Когда он обнял ее, ее охватило возбуждение. Вот что никогда не исчезнет. Никогда не устареет. Из-за владевшего ими гнева их чувства никогда раньше не были такими горячими, такими сильными, как сейчас. Гнев скрывал их истинную силу. Теперь же их чувства расцвели. Стали ярче, глубже. Теперь, когда она знала, что яростное биение ее сердца и волны адреналина, которые проходили у нее по венам всякий раз, когда она его видела, были вызваны не ненавистью, но любовью.
– Я люблю тебя, – сказал он. – И я откажусь от всего моего гнева, всей жажды мщения, от недоверия… в общем, от чего угодно, что помешало бы мне дать тебе все, чего ты заслуживаешь. Потому что, если уж мне суждено быть чем-то наполненным, пусть это будет моя любовь к тебе.
– Мне было так больно, Аполло, потому что я думала, что нужна тебе только как орудие мести. Чтобы с моей помощью ты мог больнее ранить других. Точно так же я не думала, что отец любит меня ради меня самой. Я никогда в жизни не чувствовала, что кто-то любит меня просто за то, какая я есть. Но теперь у меня есть ты, и ты просишь меня быть сложной, просишь меня быть упрямой, просишь меня быть собой. И я… Мне пока трудно в это поверить.
– Значит, начиная с этого мгновения я каждый день своей жизни употреблю на то, чтобы доказать тебе свою любовь, доказать, как я люблю тебя, все твои достоинства, недостатки и все, что находится между ними. Я приложу все силы, чтобы ты никогда не сомневалась в том, что ты для меня – единственная. Ты для меня – самая желанная. Независимо от того, кто ты – исполнительный директор, адвокат, кондитер или сотрудница полиции.
– С чего ты взял, что я хочу стать кондитером или сотрудницей полиции?!
– Ни с чего, просто могла бы стать кем угодно. Ты можешь стать тем, кем захочешь, и ты все равно останешься Эль. И я все равно буду любить тебя.
– Твои слова меня как будто освободили, – призналась она. В груди у нее смешались самые разные чувства. – Ты и представить себе не можешь, как много это для меня значит.
Он притянул ее ближе к себе и поцеловал в губы.
– Тогда покажи мне, Эль. Покажи…
Эпилог
Она показала. И каждый день с того самого дня она показывала ему свою любовь. И он отвечал ей тем же.
Аполло испытал огромную гордость, когда Эль окончила юридический факультет одной из лучших на своем курсе. Он считал одним из счастливейших в жизни момент, когда радостно приветствовал ее на сцене, держа на коленях их дочь и второго малыша. Он очень гордился ее достижениями, гордился выбранным ею путем. Тем, как она решила применить свой несгибаемый характер и острый язык.
По его мнению, она была лучшим адвокатом в Нью-Йорке, которая всегда защищала женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, и детей, с которыми обходились ненадлежащим образом.
Если бы кто-то сразу после свадьбы сказал ему, что в следующие десять лет он еще больше полюбит свою жену, он бы назвал такого человека сумасшедшим. В конце концов, разве может кто-то любить больше, чем он любил Эль в день свадьбы? Постепенно Аполло понял, что их любовь растет. Каждый год, каждый ребенок, каждая победа и каждое поражение добавляли в их любовь что-то новое и еще больше обогащали его чувства к ней, которые простирались намного дальше, чем он когда-либо мог себе представить.
Ночью, в день десятилетия их свадьбы, Эль вернулась домой с работы смертельно усталая и мрачная, может быть, потому, что дело, над которым она в данный момент работала, было очень трудным и запутанным.
Он, не говоря ни слова, обнял ее. И она обвила его руками, отдаваясь его силе.
– Я очень рад, что ты пришла, – сказал он.
– Конечно. Сегодня я хочу быть только здесь, с тобой. – Она посмотрела на него и улыбнулась. – Дети под присмотром?
– Кажется, сейчас Алетея читает им сказку на ночь. Но она – не няня, Эль. Она очень строго сообщила мне об этом, когда отправилась выполнять мое поручение. Правда, только после того, как за ужином ворковала над ними, уговаривая их есть овощи.
– Ну конечно! – рассмеялась Эль.
– А завтра приедут Дэвид и моя мать; они хотят забрать детей к себе на выходные. Они выразили желание пожертвовать своим временем, чтобы мы могли побыть наедине.
– Очень мило с их стороны.
– Точно. – Он погладил ее пальцем по щеке. – Ты готова пойти куда-нибудь сегодня вечером? – Он посмотрел на еле заметные тени у нее под глазами. – Или предпочитаешь остаться дома?
– Я бы очень хотела куда-нибудь пойти. Потому что мне хочется похвастаться, какой у меня замечательный муж.
– Мне еще больше хочется похвастать своей чудесной женой.
– Мы поспорим об этом позже. – Она выдохнула, глубоко и удовлетворенно. – Мы с тобой вместе уже больше десяти лет. Поразительно, насколько это десятилетие отличается от предыдущего.
– От того, когда мы оба хотели друг друга, но не могли себе позволить приблизиться друг к другу?
– Да. И сейчас я понятия не имею, чего мы так боялись. Чего мы ждали.
– Чем больше я обо всем думаю, тем больше убеждаюсь в том, что мы просто ждали подходящего момента. Такого, когда мы стали бы настолько храбрыми, что смогли бы любить друг друга так, как нужно. Если бы я впервые поцеловал тебя в двадцать лет, потом я бы только все испортил. Тогда я бы не был тем человеком, который смог бы обеспечить тебе поддержку, чтобы пережить трудные времена.
Она медленно кивнула.
– И я не думаю, что была бы такой женщиной, которая сумела бы воплотить свои мечты.
