Подруги сидели за столом на своих обычных местах: Марджори во главе, Дот и Лидди по краям. Для Глории они оставили ее любимое «заднее» место.
Обычно к ужину последние лучи уходящего солнца еще освещали морскую гладь, однако на этот раз плотный туман, похожий на клубы сигаретного дыма, окутал пальмы и полностью скрыл вид на океан.
– Кто хочет пить? – спросила Глория с таким видом, как будто предлагала газировку, а не водку с вермутом, уже разлитую по хрустальным бокалам для мартини.
– Наконец-то, – сказала Марджори. – Давайте поскорее надеремся.
Дот ахнула:
– До первой звезды?
Лидди схватила пальцами крестик, который носила на шее с 12 лет:
– Ты можешь хоть иногда быть серьезной?
– Mon Dieu! – воскликнула Марджори, накануне вернувшаяся из первого трансатлантического рейса в Париж. – Да все французы пьют во время обеда и ужина.
Хвостик Дот упрямо дернулся из стороны в сторону.
– Бизнесмены, но не леди.
– Все, – настаивала Марджори. – Тебе надо хоть иногда выезжать за пределы своего городка.
Дот показала язык.
Марджори стремительно ущипнула его.
– Хватит уже. Не ведите себя как дурочки, – сказала Глория, раздавая бокалы.
Лидди сделала глоток ледяной воды:
– Мы не дурочки.
– О, да! Конечно, извини, но ты носишь на голове розовый платок.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать?
Марджори поцеловала Лидди, оставив на ее щеке ярко-красный отпечаток своих губ:
– Ты же знаешь, как я люблю тебя, Лидди, но ты еще более скромна и зажата, чем блузка Дот и рот Глории, вместе взятые.
Дот поправила глухой воротничок:
– Закрытая блузка – это модно.
Глория внимательно изучила отражение своих губ на лезвии ножа:
– Что не так с моим ртом?
– Он всегда на замке.
– На что ты намекаешь?
Лидди и Дот переглянулись и заурчали, как кошки.
Это был их тайный знак, придуманный еще в колледже для выражения одобрения. Вначале они шутливо мяукали, но в итоге остановились на кошачьем урчании.
– Это уже наскучило, Гло, – сказала Марджори, накладывая салат с макаронами в тарелку.
– Что именно?
– Да все твои отговорки вроде «Я не обсуждаю Лео».
– Мы женаты! Мы отмечаем кожаную свадьбу через два месяца.
– И что с того?
– Да то, что быть мужем и женой в течение двух лет и десяти месяцев это совсем не то же самое, что просто встречаться в колледже. Я должна хранить его личную жизнь в тайне.
– От нас?
– Ото всех.
– Кто это сказал?
– Не кто, а кому.
– О господи, Дотти, перестань меня поправлять.
– Какой ужас, Марджори. Не поминай имени Господа всуе.
– Я уверена, что он тоже ничего не рассказывает обо мне, Лидди.
Подружки одобрительно заурчали.
– Хорошо. – Глория отодвинула тарелку в сторону. – Ты хочешь знать, почему звонил Лео?
Девушки наклонились к столу. К их удивлению, Глория залпом выпила свое мартини.
– Он взял для меня автограф у Одри Хепбёрн и захотел об этом рассказать. Только и всего.
Марджори сочувственно положила руку на коленку Глории:
– Дорогая, даже я понимаю, как много значат автографы, хотя и витаю в облаках три дня в неделю.
– А я не понимаю.
– Это значит, что Лео не приедет сегодня домой.
Глория зажгла сигарету.
– Каждый раз, когда Лео остается в Лос-Анджелесе по работе, – Марджори выделила «по работе», – он привозит чей-то портрет с автографом. Джанет Ли, Дебби Рейнольдс, Тони Кертис, а теперь Одри. Как ты думаешь, почему?
Глория непонимающе помотала головой.
– Он хочет загладить вину. – Марджори прикоснулась указательным пальцем к большому и поместила в образовавшееся кольцо коктейльную трубочку.
– Ты полагаешь, что мой муж…
– Марджори ничего не полагает, – вмешалась Дот. – Она неудачно выразилась и допустила один из возможных вариантов. Не так ли, Марджи?
– Нет, я полагаю.
Глория с угрожающим видом затушила сигарету:
– Нет никаких вариантов. Лео закрывает важный контракт, это все. – Она подняла тарелку с фаршированными яйцами и протянула ее Лидди: – Их надо съесть, пока не засох майонез.
Тарелка прошла по кругу и вернулась на место.
– Итак, – с энтузиазмом хлопнула в ладоши Дот, – у кого-то завтра вечером свидание с Патриком Флинном.
Лидди зарделась.
– Это ничего не значит, – сказала она. – Мы просто ходим в одну церковь.
– Я слышала, он хочет стать пастором.
– Полагаю, еще больше он хочет забраться ей под юбку, – поддразнила ее Марджори.
– Обещай, что не наденешь это старое васильковое платье.
– Что с ним не так?
– Оно просто отвратительно. На нем катышков больше, чем прыщей у Ленни Гузмана.
Все разом заурчали.
– Тебе двадцать два года, Лидди, – продолжила Дот. – Почти всех достойных мужчин давно расхватали, и Патрик может стать неплохой кандидатурой. Позволю себе предположить, что о таком муже мечтают все девушки в округе. Ты заметила, сколько людей было в церкви в прошлое воскресенье?
Лидди молча сидела, сложив руки на груди.
– Прекращайте. – Глория умчалась в дом и вернулась с последним номером журнала «Ladies’ Home Journal». – Что скажете об этой мандариновой сорочке? Почти такую же носила Жаклин Кеннеди во время своего визита в Индию.
Лидди закуталась в шарф:
– Оранжевый снова в моде?
– Сексуально, да?
– Он глубоко верующий человек, а не владелец ночного клуба.
Доти взяла журнал и внимательно изучила фотографии: – Ничего особенного. Я тоже могу оголить шею, если тебе так угодно.
Марджори пожала плечами:
– Тебе нужен не просто вырез, а глубокое декольте. Покажи ему чуть больше своей кожи, и он больше никогда ни на кого не позарится. Кроме меня, конечно, – добавила она ехидно.
– Патрику это неинтересно.
– Дорогая моя, все мужчины обожают декольте.
– Ты хочешь поспорить с Библией? – уточнила Лидди. – Послание к Тимофею 2:9–10.
