Женя вцепилась в его запястье и тотчас выпустила: как лед! Рука безвольно упала. Но Олег поднес пальцы к артерии.
Секунды шли…
— Он жив.
Приподнял, затряс что было сил:
— Кирилл Петрович, очнитесь! Вы меня слышите?
Голова Корнюшина безвольно моталась из стороны в сторону.
Олег хлестнул его по щеке, еще и еще раз:
— Очнитесь же! Вы живы, откройте глаза!
Женя невольно прижала к щекам ладони, остро вспомнив, как несколько часов назад ее приводили в чувство таким же образом. Что-то царапнуло кожу. Да это бирочка с белкой! Белка… таежное золото… мех…
Ее вдруг словно ударило догадкой!
— Товар — это мех! — выкрикнула, хватаясь за Олега. — Сидоров говорил: если бы он сгорел, пахло бы паленым. Мех!
Олег обернулся к ней, в глазах вспыхнуло понимание… и вдруг он вздрогнул, стиснул руку Жени. Где-то вдали хлопнула дверь.
— Жди здесь! — бросил, выскакивая в коридор.
Она мельком глянула на Корнюшина — все еще бледен, но ресницы вздрагивают, значит, приходит в себя! — и ринулась вслед за Олегом. Оставаться рядом с этим ожившим покойником было свыше ее сил!
Дверь в конце коридора настежь — туда…
Силуэт мелькнул в калитке. Через минуту ее проскочила и Женя, сразу наткнувшись на Олега, застывшего посреди улицы. Джип Корнюшина уже взвивал вихри далеко впереди, выворачивая на главную улицу.
Олег оглянулся:
— Ты здесь? Ну, бегом!
Какой-то миг Женя тупо смотрела на него, решив, что Олег надумал догонять джип на своих двоих, однако тотчас вспомнила про угнанную машину ГИБДД и припустила со всех ног.
Но за ним было не угнаться. Вот уже взревел впереди мотор. Взлетела на крышу мигалка. «Королла» тронулась… У Жени ухнуло сердце: неужели уедет один?! Нет, машина сдала задним ходом, затормозила рядом:
— Садись! Ну!
Она упала на сиденье. Олег, не глядя, бросил:
— Пристегнись! — и пригнулся к рулю.
«Королла», взревев, вылетела из-за поворота. Опять мелькнула Музкомедия, чем-то похожая на пагоду, потом ограда стадиона, черный силуэт памятника Пушкину около пединститута, а потом обочины слились в нечто неразличимое.
Олег пощелкал тумблером на панели приборов, поднес к губам микрофон:
— Водитель джипа М-700 ВР, остановите машину!
Повернулся к Жене, сверкнул яростной улыбкой:
— Тебе это ничего не напоминает? С точностью до наоборот, а? — И опять: — Водитель джипа М-700 ВР, остановитесь!..
Взвыла сирена, ей отозвалось эхо, и вдруг… и вдруг, обгоняя их, на магистраль вылетел серый патрульный фургончик, рассыпающий по сторонам брызги синего света и орущий:
— Водитель автомашины джип М-700 ВР, примите к обочине!
— Мама дорогая, — растерянно сказал Олег, роняя микрофон на колени, — разве я звал на помощь?
Фургончик был, видимо, бодр и свеж, как тот утренний воздух: составляя достойного соперника корнюшинскому джипу, шел почти вровень с ним, надсаживаясь:
— Водитель автомашины джип М-700 ВР, примите к обочине! Вынужден буду применить оружие!
— Молодой ишшо, — проворчал Олег, вслушиваясь в высокий, захлебывающийся от азарта голос. — Ну куда ты разогнался, сила нечистая?!
Он прибавлял и прибавлял скорость, однако Сидоров с напарником вряд ли холили и лелеяли в свое время казенное имущество, да и бой боков на владивостокском шоссе плюс последующая скачка с препятствиями сыграли свою роковую роль. «Королла» громыхала, стонала, кряхтела — и безнадежно отставала…
— Хоть бы спросил, кого гонит, куда, зачем! — сокрушался Олег, тащась в кильватере погони, которая жила теперь совершенно самостоятельной, независимой от него жизнью.
Редкие автомобили, попадающиеся навстречу, жались к обочине.
— По-моему, это дорога в аэропорт, — пробормотала Женя.
— Да. Но неужели он настолько глуп? Ночью ведь нет рейсов. Разве что на первый московский рвется? Этому шалому щенку никто не мешает вызвать по рации подмогу, нашего подопечного зажмут в аэропорту в такую «коробочку», что… Ага! Этого я и боялся!
Темно-серый джип резко вильнул на просторную развязку, слетел под мост, вынырнул с другой стороны и, пропылив по пустырю, скрылся во дворе многоэтажки, позади которой толпился еще с десяток таких же, схожих с ней, как близнецы.
Фургончик рванулся следом, за ним — Олег, резко сбавивший скорость.
— Быстрей, да быстрей же! — застонала Женя.
— Ты что, хочешь объясняться с нашим добровольным союзником? — огрызнулся Олег. — Все, погоня окончена, упустили мы его. Выходим, только тихо.
Он бесшумно побежал через двор, держась в тени. Женя плелась следом, начиная понимать, что произошло. Да, ведь этот неизвестный, убийца, — не полный идиот. Джип уже наверняка пуст. А его водитель, который ну никак не хотел «принять к обочине», канул в безнадежное никуда…
Дойдя до угла дома, Олег приостановился, выглянул. Женя пристроилась рядом, вытянув шею.
Ну да, так оно и есть. Вот пресловутый джип — дверца нараспашку, вот фургончик в аналогичном состоянии, рядом топчется юношески-худощавая фигура.
— Наберут детей во флот!.. — вздохнул Олег. — Ну что ж, когда Корнюшин очухается и заявит об угоне, все, может быть, и встанет на свои места, а пока у этого мальчишки долго будет крыша ехать… Ладно, пошли. На сегодня все. И на вчера тоже. А также на позавчера.
— У меня такое ощущение, что я в Хабаровске не три дня, а уже три года, — бессильно вздохнула Женя. — И за все это время мне ни разу не удалось ни поесть, ни поспать!
И в эту ночь заснули не сразу, но все-таки еще задолго до того, как за окном начал брезжить поздний августовский рассвет. Впрочем, в Хабаровске по сравнению с Нижним вообще светает поздно… И только, чудилось, смежила Женя ресницы, как некая злая сила начала прошивать реденькое полотнище дремоты стежками телефонных звонков: тр-рр! тр-рр!
Один раз Женя дернулась было встать, но Олег слегка похлопал по бедру: лежи, мол! — и она уснула накрепко, с блаженной улыбкой: я не одна, он рядом, он все сделает сам, какое счастье!.. Ибо нет на свете сильной женщины, которая не мечтала бы стать слабой…
Ее разбудили голоса: бубнили да бубнили за стенкой, словно два больших сердитых шмеля.
Женя открыла глаза, с трудом подняла затекшую руку, взглянула на часы: ого, двенадцать! Какой прогресс! Позавчера она проснулась в четыре, вчера — в два, сегодня — в полдень… Кажется, разница во времени постепенно перестает оказывать свое разлагающее влияние!
Села, чувствуя себя совершенно отдохнувшей и только традиционно зверски голодной. Вспомнила, что вчера ночью подъели подчистую все сосиски и помидоры (а поскольку в них было что-то подмешано и впрыснуто, долго не могли потом угомониться). Огляделась в поисках Олега — и нахмурилась, увидев на полу посреди комнаты свою сумку, собранную, будто для дороги. Хотя ведь ее до сих пор не удосужились разобрать… Но вроде бы она стояла еще вчера в углу? Что бы это значило?
