Появился Олег с двумя огромными бутербродами в руках, и еще пакет под мышкой зажат. От одного бутерброда он откусывал на бегу, другой сунул Жене.
— Откуда? — только и выдохнула она, впиваясь в наслоения сыра, масла, хлеба и колбасы.
— Кирилл Петрович, на наше счастье, оказался запаслив, как бурундук! — ухмыльнулся Олег.
— А замок? — еле выговорила Женя с набитым ртом.
— На месте, на месте, — успокоил Олег. — Он забыл форточку на втором этаже закрыть, а зря: там до шпингалета достать — делать нечего. Да ты ешь, не болтай, а то подавишься.
Бутерброда хватило надолго. Олег вынул из пакета еще и баночку «Спрайта». Женя взглянула на него с обожанием.
— У тебя там средство передвижения, случайно, не спрятано?
— Только мелочь, — Олег побренчал в кармане. — В пиджаке была какая-то бумажка, если ты ее, конечно, не потратила в лесу. Но той сотни все равно мало…
— Мало на что?
— Чтобы уговорить сторожа дать нам свой «уазик», вот на что.
Женя чуть не хлопнула себя по лбу. А ведь правда! Вчера в темноте у забора мелькнул «уазик». Нет, вряд ли за сотню сторож согласится. И она забыла вчера кошелек в квартире Олега!
— А может, он захочет прийти на помощь правосудию?
— Во-первых, не правосудию, а расследованию, — уточнил Олег, обшаривая карманы пиджака. — А во-вторых, ты ночью где-то посеяла мои корочки — с той самой сотней, кстати говоря. Так что мы теперь ничем не сможем доказать свое высокое предназначение. Можно, конечно, подавить на психику, рассказать про нашу бедную «Тойоту», потребовать возмещения ущерба: мол, на вверенной ему территории… Давай-ка бегом!
Спешили не зря. Сторож запирал дом, «уазик» стоял перед распахнутыми воротами. Похоже, еще минута — и он уехал бы.
— Не подвезете нас? — выпалил Олег. — Машину какие-то гады раскурочили, а тут такие дела…
— Машину? А сами где в это время были?
— Да вот… — Олег развел руками. — Подвезите хоть до шоссе.
— Сколько? — спросил сторож, оценивающе глядя сверху вниз.
— Увы! — вздохнул Олег. — А в долг не получится?
— Сдурел?! — изумился сторож. — И вообще я в другую сторону.
— Слушай, — взмолился Олег, — подвези до города, очень прошу. Отдам, сколько попросишь. Очень важно, ей-богу!
— Отдашь! — хмыкнул сторож. — Ты меня где-нибудь на подъезде к Хабаровску бац по башке — и в кювет. Нет, ребята, туда я всяко не поеду, хоть озолотите, так что топайте отсюда, не договоримся.
Олег обреченно вздохнул:
— Ну хоть мобильный у тебя есть? Или зарядник для «Самсунга»? Мой разрядился, а зарядник сперли из бардачка.
— Откуда? — буркнул сторож, спускаясь с крыльца. — В деревне почта, десять кэмэ. Оттуда можно позвонить.
— Кошмар! — так и взвился Олег. — А если человеку станет плохо?
— Это кому же? — полюбопытствовал сторож, подходя к «уазику». — Тебе, что ли?
— Да мало ли! — сияя улыбкой, Олег шагнул ближе.
— Сказал же: валите отсюда, сейчас спущу собаку…
Сторож не договорил, а как-то странно икнул и вдруг сунулся вперед; стукнувшись лбом в боковое стекло, начал сползать…
Олег ловко перехватил его и уложил на обочину.
— Ну вот беда! — покачал головой. — Телефона нет — и «Скорую» вызвать невозможно!
Из будки донесся лай, грохот цепи, но Олег, присвистнув, метнул туда пакет, который до этого держал под мышкой. Лай перешел в радостное ворчание.
Женя с ужасом уставилась на лежащего:
— Что ты… Что ты ему сделал?!
— Ничего страшного — легкая отключка, — блеснул улыбкой Олег, доставая из кармана сторожа связку ключей и отцепляя от нее один. — Очнется через три, максимум четыре минуты, поэтому давай не будем их транжирить. Ну что ты так смотришь? Я же просил его по-хорошему, разве нет? Он сам не захотел — так получи, фашист, гранату. Да не смотри ты так! Ладно, дадим ему еще шанс.
Опять сунулся в карманы пиджака, вытащил ручку и свой знаменитый органайзер, выдрал страничку и написал, прислонившись к капоту, повторяя для Жени вслух:
«Извини, друг, но ты все же заведи сотовый! Тебе стало плохо, мы уехали вызывать „Скорую“. Не волнуйся, машину верну».
— Могу, если хочешь, и номер свой оставить, и адрес, — предложил, глядя на Женю ясными глазами. — Но ему все равно неоткуда позвонить и не на чем приехать в гости.
С обочины послышался легкий стон: да, сторож приходит в себя.
— Ну что, едем? — нетерпеливо спросил Олег. — Время не ждет!
Не ждет, видите ли! Там, на берегу, они даже не думали о времени! Наверное, бывают мгновения, когда человек не властен над собой, над своей сутью. Вот и они оказались бессильны… А теперь в ход пошли крайние меры!
— О господи! — вздохнула Женя обреченно. — Ну поехали, поехали!
И чтобы не видеть этих насмешливых глаз, первая взобралась в «уазик».
Первую часть пути молчали. Олег гнал на полной скорости, швыряло так, что без риска для языка и зубов слова нельзя было сказать. У Жени от этой тряски даже сонливость прошла.
Однако когда выскочили на шоссе и машина пошла ровнее, Олег по-прежнему не нарушал молчания. Женя изредка косилась на него, и странная тревога прокрадывалась в душу.
Слабые отсветы от приборной доски выхватывали из тьмы только подбородок Олега и стиснутые твердые губы.
О чем он думает, напряженно глядя на дорогу? О дороге, конечно, попыталась успокоить себя Женя, о том, как они приедут, что будут делать.
Искать Корнюшина? А не притормозит ли Олег у некого неизвестного Жене дома, чтобы сообщить супруге и детям: жив-здоров, но дела, дела…
Губы болезненно стиснулись сами собой. Да смотри ты на жизнь проще, здесь никто ничего никому не обещал! Сама ведь тоже не с неба упала, и если бы он вдруг вздумал спросить о…
— Слушай, все хочу спросить, — внезапно заговорил Олег, — Грушин и ты — это что-нибудь значит?
Женя так вздрогнула, что невольно схватилась за сиденье. Вот это, называется, мысли сходятся!
— А ты почему спрашиваешь? — выдавила, насторожившись.
— А ты что, не можешь ответить просто, да или нет?
— Нет, — быстро ответила она.
— Почему?
— Ну, не знаю, — пожала плечами. — Не склеивалось как-то, да никто и не склеивал особенно, если честно. Стоп, — спохватилась вдруг, — а «почему» — это к чему относится?
Олег резко повернулся — губы дрогнули в улыбке — и снова уставился вперед:
— Начнем сначала. Насчет Грушина: да или нет?
