Женя оглянулась — и невольно ахнула.
Ей еще никогда не приходилось видеть столь мертвенно-белого лица, чудилось, лишенного всех красок жизни. Это недвижимое пятно белело в обрамлении тускло-черных, гладко зачесанных назад волос, черной бороды и черного костюма. Траур был полным — отсутствовала даже белая рубашка. Двумя бесцветными нашлепками казались прижатые к груди руки. У незнакомца были черные глаза, которые могли бы показаться просто дырами, просверленными в голове, если бы не выражение возмущения и ненависти, которое мерцало в них, напоминая, что в выставочном зале возник не призрак, восставший из могилы непосредственно после захоронения, а относительно живой человек.
Вот именно — относительно, судя по тому, какими вялыми были его движения и какое слабое шипение вырывалось из горла:
— Что вы здесь делаете?
— Как — что? — изумился Олег, на которого зловещий незнакомец, судя по всему, не произвел никакого впечатления. — Гробик выбираем. Однако аршина у вас, как я вижу, нет. Но что же делать? Нельзя же такую вещь покупать без примерки. Это ведь на всю жизнь… в смысле, на всю смерть… короче, ясно. Делать нечего, придется поступить, как вышеописанному помещику: когда у него бывали гости, он приводил их в сарай с гробами, в которых лежало сухое сено, и, чтобы показать, как ему будет после смерти ловко и покойно в них, укладывался то в один гроб, то в другой.
С этими словами Олег проворно вскочил в приглянувшийся ему гроб и затих.
Черно-белый человек сорвался с места и ринулся вперед с выражением такой ярости на лице, что Женя всерьез испугалась за своего нового знакомого. Однако Олег уже выметнулся из гроба, как чертик из табакерки, и стал по другую сторону постамента, будто в окопе с высоким бруствером. Налетев на гроб, незнакомец замер, вцепившись в этот зловещий предмет и продолжая потрясенно выдыхать:
— Что вы?… Да как вы?…
— Не переживайте, бога ради, — дружески посоветовал Олег. — Вы что, думаете, я хулиган какой-нибудь, у которого за душой ничего святого? Вот уж нет. Просто решил позаботиться загодя. Не дай бог, ударят какие-нибудь очередные санкции, банк лопнет и… — Он выразительно присвистнул. — Поэтому лучше ковать железо, пока оно есть в кармане. Цена, конечно, крутовата, но уж больно вещь хороша! — Он помуслил пальцами край гроба, словно полу пиджака в магазине готового платья.
— Нет, к такому ответственному делу, как смерть, надо подготовиться загодя, — продолжал Олег, глядя столь простосердечно, что даже возмущенный похоронщик не находил в себе сил прервать эту задушевную речь. — Как сказано классиком, беда не в том, что человек смертен, — беда в том, что он внезапно смертен! Скажем, сегодня молодой юноша накушался до полного одурения какого-нибудь «Солнцедара» (или что там вообще пили, в боевом восемьдесят пятом?) и полез махать кулачищами с явным намерением проломить кому-нибудь башку, — а через два дня его самого находят в заброшенном доме с проломленной головой. Или прогуливается себе человек с компанией друзей, а тут ба-бах! — потерявшая управление машинка бьет его в спину с такой силой, что он влипает головой в асфальт — и планы его становятся навеки неисполнимы… А то, к примеру, некий бизнесмен катит на своем «мерсе», останавливается на светофоре, но…
— Пошел вон! — вдруг выкрикнул гробовщик. — Вон отсюда! — Он сунул руку в карман. — Кто тебя послал? Ты откуда взялся, гад?!
— Кирилл Петрович, вы здесь? — послышался безмятежный женский голос, и немолодая женщина в строгом темном костюме заглянула в зал. — Извините, я выскочила только на минутку. Ой, у нас клиенты…
— Пока нет, — улыбнулся Олег. — Пока заказчики, и то потенциальные. Мы, пожалуй, забежим позднее, уже с деньгами. Извиняйте, если что не так!
И, проворно лавируя между гробами, он вылетел из зала, прихватив за руку Женю.
— Вы что?! — начала было она возмущенно, едва очутившись на улице, но Олег, бросив на ходу:
— Все потом! — втолкнул ее в «Тойоту» и с места рванул так, что под колесами засвистело.
Женя стиснула кулаки, чтобы унять дрожь. Олег покосился на нее и выключил кондиционер.
— Я тоже… замерз, — сообщил он, и Женя впервые обратила внимание, что ее бравый спутник несколько побледнел. А уж как она сама выглядит, можно себе представить! Но лучше не надо.
— Не пора ли объясниться? — спросила, напряженно глядя вперед, но уже не замечая расстилавшихся перед ними тенистых уютных улиц.
— Пора, — согласился Олег, вытаскивая из кармана смятую рекламную листовку. — Вот, взгляните.
«Ритуальные услуги», — прочла Женя.
— Не там читаете. Переверните, — велел Олег.
Женя послушалась — и чуть не выронила газету, прочитав набранное крупным шрифтом:
«Используйте смерть, ибо это великая возможность. „Бардо Тодол“».
— «Бардо Тодол»?! — с ужасом повторила Женя.
— Тибетская Книга Мертвых, — пояснил Олег, осторожно въезжая во двор, образованный каре из изрядно облупившихся, но еще довольно симпатичных «сталинок».
Он выключил мотор и обернулся к Жене. Лицо его утратило бледность, и Женя робко понадеялась, что и сама выглядит уже не как набальзамированный труп.
— Разумеется, нет ничего удивительного в том, что человек, посвятивший себя служению Танатос, сделал своей настольной книгой «Бардо Тодол», — сказал Олег. — Но есть маленькая деталь: нашего нового знакомца зовут Кирилл Корнюшин.
Если Женя не хлопнула себя по лбу, то лишь потому, что побоялась показаться полной дурой.
— Ну да! Секретарша назвала его Кириллом Петровичем! Конечно… Я видела его на старой фотографии, но никогда, ни за что не узнала бы. Хотя, припоминаю, в нем и тогда было нечто зловещее. Или мне так кажется теперь?
— Наверное, кажется, — согласился Олег, приотворив свою дверцу. Теплый ветерок ласково прильнул к Жениному лицу. — Не знаю, какое фото имеется в виду, но я видел их несколько, и десять лет назад Корнюшин был вполне похож на человека.
— А что случилось десять лет назад?
— Трагическая случайность — железнодорожная авария. Товарняк столкнулся с электричкой, переполненной дачниками. Погибло народу — ужас. От первых трех вагонов практически ничего не осталось. Корнюшин вышел в тамбур покурить — это его и спасло. Но вся его семья: отец, мать, молоденькая жена… можно сказать, и ребенок, потому что она была беременна… — Олег тяжело махнул рукой. — Вот где кошмар! Его можно было только пожалеть: в двадцать шесть лет потерять в жизни все! Он долго болел, потом ушел из школы, в которой работал, запил… Подрабатывал от случая к случаю в бригадах могильщиков на кладбищах. Этот бизнес золотым считается, в него попасть всегда было трудно, однако Корнюшина почему-то брали — на подхват, разумеется. Но пять лет назад вдруг словно заново родился. Прошел кодирование, бросил пить совершенно. Продал все свое имущество, большую квартиру, купив себе совсем уж жалкую «хрущевку», только дачу отцову оставил — и стал компаньоном в той фирмочке, где мы побывали. Это одно из лучших заведений такого рода в городе. Странно, что сегодня народу не было. Я надеялся застать Корнюшина в деле, показать, так сказать, товар лицом. Зрелище в своем роде замечательное! Служитель культа! Но вот видите, пришлось импровизировать, чтобы вызвать в нем подобие человеческих чувств.
