Теперь, когда шеф его предупредил, нужно было залечь на дно на несколько недель и заняться кое-чем другим. Надо было бы повидаться с Курдом в Гомроке, но сначала зайти к лучшему другу Камбизу.
Расстилавшийся перед Бижаном город, несмотря на ранний час уже такой шумный и беспокойный, окутывал смог. Этим утром загрязнение было таким сильным, что даже закрыли школы.
Бижан прошел по усеянной мусором дорожке мимо бездомного наркомана в красном пальто, роющегося в мусорном баке. Камбиз сидел в своем застекленном кабинете, заставленном старой мебелью, мешками риса и дешевым серебром. Развалившись в кресле перед заваленным бумагами рабочим столом, он смотрел маленький телевизор, висевший на противоположной стене. Показывали «Джумонг», южнокорейский исторический сериал, ставший настоящей сенсацией по всей стране.
– Ты, ленивая жопа, когда наконец возьмешься за дело?
Камбиз вспрыгнул с кресла и рассмеялся.
– Ну, по крайней мере, я не стал старой жирной жопой, – сказал он, ущипнув Бижана за брюхо.
Вряд ли еще какие-то лучшие друзья могли выглядеть настолько непохоже: мускулистый Камбиз, с гладко зачесанными волосами, в неизменном костюме, и Бижан, с большим животом, лысеющей головой, в футболке, джинсах и кроссовках.
После Японии Камбиз некоторое время работал на Курда, а потом ввязался в торговлю людьми – рассылал иранцев по всему миру. Работа эта ему не нравилась, да и с каждым годом прибыль становилась все меньше. Потом он занялся похищениями с целью выкупа, охотясь на богатых бизнесменов. Никто бы не назвал точного числа похищенных, потому что их близкие часто боялись обращаться в полицию и были готовы платить большие суммы в обмен на освобождение своих родных и любимых. Только на одном бизнесмене было заработано более миллиона долларов США.
Биджан находил такое занятие недостойным и даже порой читал Камбизу лекции о том, как это плохо с моральной точки зрения – лишать кого-то свободы. Когда Камбиз отвечал, что оружие и наркотики, которые продает Бижан, лишают людей жизни, тот впадал в ярость и переходил на крик, защищая свой бизнес. Камбиз истерически хохотал: ему нравилось выводить Бижана из себя. «Ну, ты прямо бандит с большим сердцем, но без мозгов!» – повторял он.
– Разобрался с этим дерьмом? – спросил Бижан.
– Нет, и не нравится мне все это, – покачал головой Камбиз.
Последние несколько недель люди Камбиза держали в заложниках торговца коврами, приковав его к радиатору в подвале дома, принадлежавшего дяде Камбиза. Родные торговца не спешили платить, затягивая переговоры и понижая цену. Камбиз опасался, что они договорились с полицейскими и готовят подставу.
Поскольку племянник Камбиза недавно начал работать в метамфетаминовой лаборатории в Чахар-Донге, Бижан рассказал о готовящемся рейде.
– Скажу ему, пусть не высовывается. Передай привет Курду.
Мужчины обнялись, и Бижан вышел на улицу. В киоске он купил газету, чтобы узнать уровень загрязнения, о котором сообщали ежедневно. Но в этом выпуске никаких цифр не было. Вечером накануне Высший совет национальной безопасности разослал факсы в редакции всех тегеранских газет с требованием приостановить публикацию показателей загрязнения на два следующих месяца, азар (декабрь) и дэй (январь), когда концентрация ядовитых веществ достигает максимума из-за повышенной облачности. Журналистов предупредили: «Не очерняйте Исламскую республику».
Загрязнение в Тегеране, похоже, усиливалось с каждым годом, не только из-за автомобильных выхлопов, но и из-за того, что отлогая долина с горами по обеим сторонам была прекрасной ловушкой для дыма и испарений. Из-за того, что страна обладала ограниченными мощностями по переработке нефти, а импорт топлива сократили из-за санкций, автомобили в Тегеране приходилось заправлять низкокачественным, плохо очищенным бензином.
Морщась от грязного воздуха, Бижан прошел мимо стены с надписями: FUCK по-английски и «В память о Японии» по-персидски. В проходе два подростка в куртках с капюшонами и прическами под «эмо» продавали пакетики с шишем. Бижан свернул в Гомрок, где начиналась его криминальная карьера. Во времена шаха бордели района красных фонарей Шахр-э Ноу соседствовали здесь с самыми изысканными кабаре-клубами Шукуфе-э Ноу. Район изобиловал мелкими преступными боссами, сутенерами, карманниками и кутилами. Отец Бижана, как и многие мужчины его поколения, любил вспоминать, как потерял девственность в компании проститутки из Шахр-э Но. После революции бордели снесли и сожгли, некоторых проституток казнили. Но Гомрок по-прежнему оставался где-то на грани законности. Несмотря на внешнее спокойствие, в нем всегда бурлила подпольная деятельность. На месте многих лавок теперь стояли салоны с мотоциклами, но один участок остался – длинная вереница магазинчиков, продающих в основном армейские товары. В них выставлялись противогазы, солдатские ботинки, форма российской армии и рюкзаки с надписью «Сделано в Ноксвилле, США». Можно было найти здесь и поношенные кроссовки с ботинками, украденными у входа в мечеть, пока их владельцы молились.
Перед магазином Курда стоял в ряд десяток лопат, которыми рыли окопы во время войны с Ираком. Между черными и белыми касками, желтыми резиновыми сапогами и стопкой дорожных конусов на трехногом табурете сидел сам Курд – невысокий мужчина с шелковистой седой бородой и бледной, покрытой морщинами кожей; облачен он был в куртку-аляску цвета хаки и обтягивающую шапочку. Помещение обогревала стоящая в центре газовая печка, откуда-то доносилось кудахтанье курицы. Пахло тут сигаретами и кебабом из баранины – два самых любимых запаха Бижана.
– Привет, дорогой, как дела? – Бижан расцеловал Курда в щеки.
Курд обнял его и предложил стакан крепкого черного чая.
Когда Биджан вернулся из Японии, Камбиз предложил ему обратиться к Курду, многочисленные племянники и кузены которого занимались контрабандой оружия из Ирака. Они все чаще вовлекались в стычки между турецким правительством и Рабочей партией Курдистана, и им требовались новые курьеры. Работа была опасной – за контрабанду оружия положена смертная казнь, – но деньги можно было заработать огромные. Родственники Бижана знали Курда всю свою жизнь. Все ему доверяли, а о Бижане говорили, что на него тоже можно положиться. Бижан стал каждый месяц уезжать в Бане, город в Иранском Курдистане неподалеку от границы с Ираком. Иногда он пересекал горы на лошади или муле, а иногда забирался в кузов грузовика. Возвращался он в Тегеран с самым разным оружием, пряча его в саду своей матери, пока Курд подыскивал покупателей. В основном это были боссы-наркоторговцы или бандиты, но иногда встречались и беспринципные полицейские с басиджи.
– Я слышал о том, что вчера случилось с Бехрузом.
– Спорю, ты еще не слышал про Фаршада, – усмехнулся Курд, всегда узнающий обо всем первым.
– С ним что, разобрались?
– Ага. Полицейские обнаружили тело пару часов назад. Ему отрезали член и засунули в рот.
Бижан поморщился.
