Усилием воли он взял себя в руки.
– Все хорошо, – сказал он. – Все будет хорошо.
Но эти слова вырвались у него случайно: он так не думает.
Может быть, если бы он просто обнял ее, не глядя ей в глаза, ему стало бы легче. Ему нужно найти какую-то опору, чтобы двигаться дальше, но сейчас он за рулем.
Дальше они ехали молча.
Дома он сказал ей:
– Мне нужно ненадолго на работу. Вернусь к ужину.
Она кивнула:
– Хорошо.
Он остановился на подъездной дорожке, наклонился к ней и крепко обнял. Попытался на мгновение забыть о случившемся и просто чувствовать ее в своих руках. Потом отстранился и сказал:
– Не убегай. Обещай мне.
– Обещаю.
Их взгляды скрестились: даже теперь он не знал, верит ли ей. Неужели их жизнь теперь всегда будет такой?
Том отпустил ее, выехал со двора и направился в центр. Он не собирался возвращаться на работу. Вместо этого он поехал к любимому месту у реки, отчаянно желая отмыться от всей этой мерзости и понимая, что это уже невозможно.
Бриджит вязала светло-желтый детский свитер для беременной подруги, но поняла, что больше не может, и переключилась на яркий полосатый свитер себе на осень. Сейчас, однако, незаконченное вязание свисало у нее с колен, а сама она не сводила глаз с дома напротив. Смотрела, подавшись вперед напряженным телом.
Она видит, как Том с Карен остановились на подъездной дорожке перед домом, но не вышли, а остались сидеть. Бриджит ждет. Потом Карен выходит, а Том – нет. Интересно, где они были? Бриджит часто думает о Томе с Карен, о том, где они и что делают, об их жизни. Она как будто подсела на увлекательный сериал и не может дождаться, что же будет дальше.
Боб говорит ей, что это одержимость. Что это ненормально. Якобы она одержима жизнью Краппов, потому что ей скучно, одиноко и нечем заполнить свой день. Говорит, она слишком умна, чтобы сидеть без дела.
Но он не понимает. Не знает.
Бриджит смотрит, как Том уезжает; сквозь открытое окно машины ей видно его мрачное замкнутое лицо. Они поругались? Она перевела взгляд на Карен, отпирающую дверь. В ее согнутых плечах чувствуется уныние. Возможно, они действительно поругались.
Бриджит отложила вязание, взяла ключи и заперла за собой дверь. Перешла через дорогу к соседям и позвонила.
Когда Карен приоткрыла дверь и увидела Бриджит, на ее лице как будто появилось настороженное, даже неприветливое выражение. Почему Карен не рада ее видеть?
– Привет, Бриджит, – сказала Карен, но так и не открыла дверь до конца. – Я только что вернулась. Голова болит. Хотела прилечь ненадолго перед ужином.
– О, – сказала Бриджит. – У тебя был такой вид, что я подумала: тебе нужен друг, – она одарила Карен самой теплой улыбкой, на какую только была способна. – Все в порядке?
– Да, все хорошо, – ответила Карен.
Но Бриджит не уходила, и Карен пришлось распахнуть дверь и впустить соседку.
Они сели в гостиной. Карен выглядела изможденной. Глаза опухли, точно она плакала, волосы потеряли блеск. Как сильно она изменилась за несколько дней, подумала Бриджит.
– Расскажи, что происходит, – попросила она. – Станет легче.
– Ничего не происходит, – ответила Карен, заправляя за ухо тусклую прядь.
Но Бриджит знала, что та врет. Она следила за событиями, которые разворачивались в доме через дорогу. И если бы ничего не происходило, Карен не казалась бы такой расстроенной. Бриджит не дура, и ей бы не хотелось, чтобы Карен считала ее таковой.
– У вас с Томом все в порядке? – напрямик спросила она.
– Что? Что ты имеешь в виду? – вопрос явно застиг Карен врасплох.
– Ну, я просто видела, как он уехал, мне показалось, он сердится. А ты выглядишь грустной. Наверное, ему тяжело из-за всего этого, – осторожно сказала Бриджит. – Из-за аварии, полиции. – Под пристальным взглядом Карен она поправилась: – Вам обоим тяжело.
Карен перевела взгляд на окно. Повисло недолгое молчание, а потом Бриджит спросила:
– Ты не вспомнила ничего, что могло бы помочь полиции?
– Нет, – довольно резко бросила Карен. – А как у тебя дела? – попыталась она сменить тему.
– Карен, это же я, Бриджит. Ты можешь рассказать мне все что угодно.
Эти слова были искренни. Бриджит раздражало, что Карен так крепко держит язык за зубами и не открывает никаких личных подробностей своей жизни. Бриджит рассказала Карен, что не может забеременеть, что лечение от бесплодия не помогает. Но Карен никогда ничем с ней не делится. Даже сейчас, когда ситуация далека от идеальной и большинству людей понадобилась бы подруга. Какой это, наверное, шок для Карен, внезапно подумала Бриджит, – что жизнь не всегда идеальна.
Бриджит убеждена, что между подругами должно быть равенство; ей кажется, что Карен вкладывается в их дружбу меньше, чем могла бы. Бриджит ради дружбы с ней пошла на многое. Карен и понятия не имеет, как сложно это было, сколько всего ей пришлось проглотить. Карен не знает, что у Тома с Бриджит был роман и как тяжело было Бриджит все это время наблюдать за их счастливой семейной жизнью. Притворяться, что ей все равно. Столько раз она была готова вот-вот рассказать правду, но каждый раз прикусывала язык.
Теперь Бриджит кажется, что Карен никогда особенно и не интересовалась ее жизнью. По крайней мере, не так сильно, как она, Бриджит, интересовалась жизнью Карен. Например, Карен никогда не спрашивала о ее вязальном блоге, и ее это всегда коробило. Бриджит Крукшенк – интернет-богиня вязальщиц. Но Карен не вяжет, поэтому ей плевать.
Карен посмотрела на нее и сказала:
– Спасибо за поддержку, Бриджит, правда. Ты хорошая подруга, – она улыбнулась ей. Бриджит машинально улыбнулась в ответ. – Знаешь, голова совсем разболелась. Мне, наверное, надо лечь, – добавила Карен. Она встала с дивана и проводила Бриджит до двери.
– Надеюсь, тебе скоро станет легче, – сказала Бриджит, коротко обнимая ее.
Потом она перешла через дорогу к своему пустому дому и заняла всегдашнюю позицию у окна с вязанием, дожидаясь возвращения Тома.
Чем ближе день клонился к вечеру, тем яснее становилось, что Карен Крапп не придет добровольно. Расбах размышлял над дальнейшими шагами, когда в кабинет зашел Дженнингс и сказал:
– Кажется, мы кое-что нашли, – Расбах поднял взгляд. – Мне только что позвонил владелец ломбарда, с которым я говорил после того, как мы нашли тело. Он сообщил, что какой-то мальчишка только что заложил часы и кольцо.
– Он его знает?
– Ага.
– Поехали, – сказал Расбах, хватая кобуру и куртку.
Когда они добрались до «Ломбарда Гаса», там было пусто, если не считать стоявшего за грязным прилавком хозяина. Тот кивнул Дженнингсу, узнав его, и прикусил себе щеку.
