– Не знаем, – подтвердил второй.
– А вас здесь кто-нибудь меняет? – спросил Сергей.
– Никто, целый месяц уже торчим тут безвылазно. Одно развлечение – ворон пострелять.
– Тогда вы должны ее помнить. Она приезжала сюда три недели назад. На ней был бежевый брючный костюм. Ну?
Один из охранников спрыгнул с крыльца, вразвалочку подошел к Полине.
– У нее волосы были длинные, – сказал не слишком уверенно. – И выглядела она тогда шикарно, не то что сейчас.
– Точно. Ее Белый привозил, – подтвердил второй.
– А кто такой Белый? – Сергей приобнял напрягшуюся Полину за плечи.
– Белый – это наш шеф. Слушай, мужик, а откуда ты такой любопытный взялся? – запоздало насторожился оставшийся на крыльце охранник. – Или ты тоже из этих... – он нахмурил низкий лоб, – из наследничков.
– Ага, из наследничков, – Сергей кивнул. – Ребята, вы бы позвонили своему шефу, сказали, что с ним хочет встретиться Полина Ясневская.
Охранники переглянулись.
– Белый велел с гостями поласковее, – сказал первый, а второй достал из кармана куртки мобильник.
Разговор с шефом получился коротким, но, по всей вероятности, конструктивным, потому что после него ребятки стали приветливее.
– Записывай адрес, – скомандовал тот, что вел переговоры. – Через час ее, – он кивнул на Полину, – ждет у себя Щирый.
– А это кто? – спросил Сергей.
Охранники уставились на него с удивлением.
– Мужик, ты че?! – сказал один из них с благоговейным трепетом в голосе. – Это же тот самый Щирый! Сечешь?
В мозгу что-то щелкнуло, шевельнулись смутные воспоминания. Ладно, с этим можно разобраться на месте. Если профессор Ильинский не ошибался, то Щирый – это какой-то мелкий криминальный авторитет.
Жилище «того самого Щирого» впечатляло скромным очарованием дворянского поместья восемнадцатого столетия и немалыми размерами. К тому же, как успел заметить Сергей, охранялось не хуже Букингемского дворца. Еще на въезде их с предварительными извинениями тщательно обыскали люди в черном, суровые и молчаливые. Полина немедленно покраснела, мертвой хваткой вцепилась в руку Сергея и больше ее не отпускала. Может, не стоило брать ее в эту цитадель бандитского мира? Кто знает, чего ждать от разговора с «тем самым Щирым»? Профессор говорил, что его принимали крайне любезно, но где гарантия, что любезность хозяина не была всего лишь разовой акцией. Впрочем, теперь уже поздно что-либо менять.
Когда с личным досмотром было покончено, хмурый мужик, одетый в штатское, но выглядящий как отставной спецназовец, проводил их в дом.
– Хозяин скоро будет, – буркнул он, пропуская их в просторную комнату.
– Зал ожидания какой-то, – проворчал Сергей, оглядываясь.
Комната явно была выбрана не случайно. Своей помпезной роскошью на неподготовленного человека она производила удручающее впечатление, заставляла чувствовать себя маленьким и никчемным. Обтянутые шелком стены, антикварная мебель, необъятный, словно поле для гольфа, ковер, массивная хрустальная люстра, картины в золоченых рамах. Как простому смертному не спасовать перед хозяином этакого великолепия, если даже он, понимающий психологическую подоплеку, чувствует себя здесь не слишком комфортно?
Пока Сергей занимался рекогносцировкой, Полина подошла к одной из картин, прямо по антикварному шелковому ковру. Ее, как ни странно, окружающая роскошь ничуть не смутила.
– Сергей, это Моне! – прошептала восхищенно.
– ...Да, миледи, это ранний Моне, – тихий скрипучий голос заставил их обернуться. В дверях стоял невысокий лысый старик, одетый в щегольской шелковый костюм. – Простите, что заставил вас ждать, – старик виновато развел руками. – Дела.
Семенящей походкой он подошел к засмущавшейся вдруг Полине, склонился в галантном поклоне.
– Рад снова видеть вас в стенах своего дома, миледи. Вас и вашего спутника... – Он вопросительно посмотрел на Сергея.
– Сергей Полянский, – представился тот.
– Яков Романович Щирый, – старик протянул руку.
У него было крепкое, совсем не стариковское рукопожатие и тяжелый, гипнотизирующий взгляд.
– Миледи, простите старика, но вы выглядите несколько... – Щирый неопределенно взмахнул рукой.
– Экстравагантно, – закончила она за него.
– Можно и так сказать, – старик улыбнулся. – Признаюсь, я ничего не смыслю в нынешней моде.
– Позвольте в этом усомниться, Яков Романович, – Полина выразительно посмотрела на его костюм.
Сергей слушал и поражался непринужденности, с которой она включилась в светскую беседу. На его взгляд, Щирый не производил впечатления доброго дядюшки. Человек не может достичь такого положения в криминальном мире и остаться невинной овечкой. Скорее уж он похож на волка в овечьей шкуре. С таким нужно держать ухо востро, а эта дурочка ведет себя так, словно попала в гости не к криминальному авторитету, а к соседу-пенсионеру. Он решил вмешаться, пока Полина не наговорила лишнего.
– Прошу прощения, Яков Романович, – он улыбнулся в равной мере вежливо и холодно, – но, поскольку вы, очевидно, занятой человек, нам не хотелось бы надолго отрывать вас от дел. Можем мы сразу перейти к цели нашего визита?
Щирый окинул его внимательным взглядом, спросил с едва заметной иронией:
– И какова же цель вашего визита, господин Полянский?
– Три недели назад на Полину напали. Она чудом осталась жива, но в результате черепно-мозговой травмы потеряла память.
– Миледи! – Старик в притворном ужасе прижал сухонькие ладони к груди. – Я думал...
– А вчера вечером, – Сергей не дал ему договорить, – жертвой неизвестного стал профессор Ильинский. Его ударили ножом и ограбили. И знаете, что любопытно, Яков Романович?
Щирый смотрел на него своим немигающим, змеиным взглядом и безмятежно улыбался.
– И Полина, и профессор Ильинский были знакомы с Ядвигой Ясневской, и оба незадолго до совершенных нападений общались с вами...
– Вы меня в чем-то обвиняете? – В голосе старика зазвенел булат.
– Нет, но мы надеемся, что вы сможете пролить свет на происходящее.
– А вы, собственно говоря, кто такой, господин Полянский? Какое лично вы имеете отношение к этой истории? – Змеиная улыбка исчезла, испещренное морщинами лицо превратилось в каменную маску.
Он не успел ответить, Полина его опередила:
– Сергей – нейрохирург, он спас мне жизнь.
– Ясно. – Щирый задумчиво постучал костлявыми пальцами по подбородку. – Он спас вам жизнь, это его врачебный долг, но почему он и дальше продолжает принимать столь активное участие в вашей судьбе? В наше время людям несвойствен подобный альтруизм.
