– Эх, мне бы парочку таких вот лихих да умелых! Открыл бы школу, ребятишек бы учил. Да и лошадкам моим общение.
Сергей слушал Степаныча вполуха. Слишком красивое, слишком захватывающее это было зрелище – Полина верхом на вороном жеребце. Легкость и непринужденность, с которой она держалась в седле, не приходят сами собой. Где-то она долго этому училась. Где тот мир, в котором маленьких девочек превращают в амазонок?
– Поля, иди ко мне работать! – крикнул Степаныч.
– Я бы с удовольствием, Андрей Степанович, – Полина спрыгнула на землю, погладила Ворона по шее. – Но только на общественных началах, по выходным.
– Да ради бога! Приезжай в любое время! И мне – компания, и лошадям – радость, – Степаныч махнул рукой. – Застаиваются мои детки в стойлах, да и я тут одичал совсем.
– Правда? Вы не шутите? – Полина улыбалась, как ребенок, нашедший под новогодней елкой гору подарков.
– Правда, правда. И Сережку с собой привози. А то он в седле как куль с зерном. Надо бы обучить парня азам мастерства. Ты, Серега, как, готов брать уроки у этого ангельского создания? – спросил Степаныч, пряча в усах улыбку.
– Готов, – сказал Сергей серьезно. – Только это ангельское создание, – он пристально посмотрел на Полину, – больше не желает давать мне уроки.
– А что так? Провинился?
– Провинился.
– Так извинись, – Степаныч тяжело поднялся, прихрамывая, подошел к Ворону, потрепал жеребца по холке. – Дело-то молодое: поругались – помирились.
Да, поругались – помирились. Найти бы только нужные слова...
– У нас еще есть время? – спросила Полина, когда они вышли за ворота конезавода.
– На дневную электричку мы уже опоздали, а до вечерней еще четыре часа. – Вообще-то он врал. Была еще одна электричка, на которую они запросто могли успеть, но, его бы воля, он бы и вечернюю пропустил.
– Тогда, может, присядем где-нибудь и перекусим? У меня тут, – Полина встряхнула рюкзачок, – кофе и бутерброды.
– У меня есть более заманчивое предложение.
– Что может быть заманчивее бутербродов и горячего кофе?
– Горячий кофе, выпитый в тепле.
Они шли по узкой, расчищенной в снегу тропинке. Слева от них было озеро, справа – ряд бревенчатых домиков. Сергей остановился у крайнего, загремел ключами.
– Собираешься проникнуть на частную территорию? – Полина плечом оперлась о забор. Устала, наверное.
– Что-то в этом роде.
– А уголовной ответственности не боишься?
– Это домик моего отца, – Сергей открыл замок. – Летом он приезжает сюда порыбачить, зимой поохотиться, а в межсезонье попариться с друзьями в баньке.
Дом выстыл. Когда они с отцом были здесь в последний раз? В ноябре, кажется. А сейчас уже конец зимы.
– Холодно, – Полина поежилась, пристроила рюкзачок на полу у двери, опасливо покосилась на лежащую на полу в главной комнате медвежью шкуру. – Настоящая? – спросила шепотом.
– Настоящая. – Сергей нашарил выключатель, включил свет. На дворе еще светло, а тут, в домике, уже как-то сумрачно. – Отец – заядлый охотник, это, – он кивнул на шкуру, – его трофей. Да вы не стойте в пороге, проходите. Я сейчас огонь разведу, сразу станет теплее. Попьем кофе у камина.
– Камин – это, наверное, долго, – она в нерешительности топталась в дверях, не решаясь подойти к медвежьей шкуре.
– Это совсем недолго, вон и дрова уже сложены. Соглашайтесь, Полина Мстиславовна.
Наверное, не нужно было соглашаться. Камин – это слишком по-домашнему, слишком расслабляющее, а ей никак нельзя расслабляться. Но, с другой стороны, они полдня провели на морозе. Что плохого в том, чтобы немного согреться?
– Где здесь кухня? – спросила Полина.
– Там, – Сергей указал на одну из закрытых дверей. – Кстати, гляньте в холодильник, может, там какие консервы завалялись.
Ничего съестного в холодильнике не нашлось, кусочек высохшего сыра не в счет. Полина выложила на стол содержимое рюкзака, посмотрела в окошко.
Солнце больше не было таким празднично-ярким, как всего несколько часов назад. Теперь оно заливало озеро мягким розовым светом. Снег и верхушки деревьев тоже отливали пурпуром. Красиво. Захотелось выйти на улицу, подставить лицо розовым лучам. Полина заглянула в центральную комнату – Сергей возился у камина.
– Я пойду прогуляюсь, – сказала она.
– Угу, – он был слишком сосредоточен на том, что делал. Скорее всего, он даже не услышал, что именно она ему сказала.
Отсвечивающий розовым лед манил. Прогуливаясь по узкой тропинке, Полина высматривала спуск к озеру. Наконец напротив выкрашенного в жизнеутверждающий желтый цвет домика она увидела что-то похожее на деревянные сходни – то, что нужно. Заметенные снегом доски тихо поскрипывали под ногами. Наверное, летом здорово сидеть на этом мостике с книжкой в руках, свесив босые ноги в теплую воду.
Мостик закончился, зарылся неровным краем в девственно чистый снег. Полина заколебалась: жалко нарушать эту первобытную гармонию, но уж больно хочется, как в детстве, потоптаться по целинному снегу, оставить на заснеженной озерной поверхности цепочку следов. Соблазн был велик, и она решилась.
Она думала, что снега будет гораздо больше, но ошиблась – его оказалось только по щиколотку. Подошвы ботинок заскользили по гладкому льду. Полина ойкнула, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие.
...Что-то было не так. Спящая деревушка и это Темное озеро заманили ее в ловушку. Полина успела сделать пять шагов, прежде чем послышался хруст...
...Она ушла под лед в тот самый момент, когда приняла решение вернуться обратно на мостик. В считаные мгновения казавшаяся незыблемой твердь превратилась в месиво из снега, ледяной крошки и воды, убийственно холодной воды. Полина еще не начала бороться за свою жизнь, но уже израсходовала почти все силы. А те крохи, которые еще оставались, вымывала обжигающая озерная вода.
Она не умела плавать. Играла на пианино, владела тремя иностранными языками, прекрасно держалась в седле, но никто не позаботился научить ее плавать. Ботинки, такие удобные, такие незаменимые для длительных пеших прогулок, в воде превратились в пудовые гири, и что самое ужасное, из-за высокой шнуровки их нельзя было снять. А еще куртка, брюки и толстый шерстяной свитер. А еще холод...
У нее оставался единственный шанс удержаться на поверхности. Изрезанными в кровь, потерявшими чувствительность пальцами она из последних сил цеплялась за ледяной край полыньи.
Она цеплялась...
Лед ломался...
Полынья становилась все шире...
* * *
У Сергея не возникло никаких дурных предчувствий. Он просто вышел во двор, посмотреть, куда направилась Полина. От увиденного пустой желудок свело судорогой. Он еще до конца не осознал происходящее, а ноги уже несли его к озеру.
