– Ты забыл о манерах, красавчик. Я недовольна, – продолжая смотреть ему в глаза, я чуть сильнее надавила лезвием и нежно-нежно улыбнулась.
– Мадонна, – выдавил лорд, раздувая ноздри, но не решаясь даже толком вздохнуть.
– Ай-ай, совсем невежливо, а еще лорд! – Я провела лезвием вниз, не касаясь кожи, лишь делая надрез на ткани.
– Прошу прощения, мадонна, – смесь страха и ярости в его тоне была сладкой, как лучшая травка. И такой же улетной.
– Итак, возвращаясь к нашим китам. Пятнадцать миллионов, и ты сохранишь самое ценное.
– Ты не посмеешь, – опять рычание.
– Ну что ты за упрямый идиот, а? – Я покачала головой и сделала еще один надрез на его брюках. – Разве не знаешь, что с психами спорить опасно? Тем более, когда у психов в руках острые ножики. Я же не выпущу тебя, пока не получу всего, что хочу.
– Бешеная сучка… – выдохнул он, но тут же исправился, едва почувствовал лезвие на внутренней стороне бедра, прямо у яичек: – Мадонна… убери нож, пожалуйста.
– Хм… мне нравится, как ты просишь. Еще разок?
– Пожалуйста, мадонна, – повторил лорд. – Убери нож, и поговорим, как разумные люди.
– Не вижу тут ни одного разумного человека, – я нежно провела ножом снизу вверх, распоров, наконец, пояс его брюк. – Упс. Что-то упало, – я проводила взглядом некогда дорогущие штаны от «Бриони», сейчас жалкой кучкой валяющиеся вокруг стоп лорда.
– Твою мать! Прекрати сейчас же! – я бы поверила, что он всерьез, если бы не дрожь в голосе и стояк в трусах. Пока еще не упавших, но это ненадолго.
– Нехороший красавчик, – покачала головой я. – Никакого смирения. Ты же добрый католик… или злой протестант? Короче, не по-христиански ты себя ведешь. Придется тебя наказать.
– Два миллиона… мадонна, – добавил он, встретив мой ласковый взгляд.
– Иудей, – с сожалением вздохнула я. – Простите, милорд, я не хотела оскорблять ваших религиозных чувств.
– Черт, – он прикрыл глаза, когда я оттянула лезвием резинку его боксеров. – Если ты меня убьешь, то не получишь ни гроша.
– Какая досада. Синие киты этого не переживут. Или переживут? – Я задумчиво повела ножом вниз, разрезая плотный трикотаж.
– Маньячка психованная. Тебе лечиться надо.
– Надо, ага, – я довела лезвие до конца, по правому бедру. Крупный, ровный и великолепно торчащий строго вверх член вырвался на свободу, а боксеры упали. – Ты неправильный иудей, надо сделать тебе обрезание.
– Тебе светит электрический стул, детка.
– Он не светит, он греет. У тебя плохо с физикой, красавчик, – я наконец приласкала его член, разумеется, лезвием плашмя.
Лорд задохнулся и замер, прикрыв глаза.
– Пожалуйста, – на этот раз тон куда больше подходил для просьбы. Хрипловатый такой, проникновенный. – Убери нож, прошу тебя, мадонна.
– Не-а, – я повторила ласку, любуясь напряженным прессом. Вот они, кубики! Все восемь штук, как на подбор. И остальные мышцы очень красиво проступают, хоть рисуй его. – Ты очень красивый, ты же знаешь, самонадеянный ублюдок?
– Да, мадонна.
Я тихонько и, подозреваю, немного безумно рассмеялась. Безумно – потому что до меня наконец дошло: отступать уже некуда, придется довести дело до конца. Даже если я сейчас отпущу сукина сына с извинениями, не простит. Слишком он сейчас обнажен. Не телом, нет. Он показал мне свой страх, и не только страх. А такого сукины лорды не прощают.
7
Я вздрогнула, почувствовав спиной горячее тело caro. Он приблизился совершенно неслышно, обнял меня – молча – и нежно потерся губами о шею. Невольно улыбнувшись, так сладко и тепло было его касание, я прижалась к нему еще теснее и прямо посмотрела в затуманенные глаза лорда.
Он ждал, балансируя на тонкой грани между бешенством и жаждой. Я видела, как быстро пульсирует жилка на его шее, как подрагивают крылья носа, жадно втягивая мой запах. Чувствовала его внутреннюю дрожь и готовность… к чему? Задоминировать всех вокруг, едва я дам слабину? О, это он запросто. Это у него в крови. Но не сегодня, нет.
– Caro, – шепнула я, не отрывая взгляда от широко распахнувшихся глаз цвета Тауэрских камней. – Дай мне что-нибудь…
– Ромашку? – Я кожей почувствовала его ухмылку.
Я кивнула. Лорд сжал челюсти и весь напрягся, словно это могло ему чем-то помочь. А caro хмыкнул вслух и отошел к волшебному чемоданчику.
– Ты что-то имеешь против цветов, красавчик? – Я стянула с плеча лорда ремень, снова погладила лезвием мощный торс, остановив острие в подвздошье.
– Имею.
– Какая досада, – я покачала головой. – Ты снова хамишь, парниша. А я этого не люблю. Хм… ты даже не собираешься извиняться?
– Не собираюсь. Мадонна, – в его голосе не было ни капли смирения. Чистый вызов, ну и как я могла его не принять?
– Ты сам нарвался, – на сей раз я провела лезвием вверх, от низа его живота до подбородка, заставив его поднять голову и даже привстать на цыпочки. – Плохой, плохой красавчик.
И резким броском послала нож в ближайшую стену. Я не умею метать ножи, как миссис Смит, но уж попасть с четырех шагов в стену так, чтобы нож красиво вонзился, меня хватит, спасибо мафии за уроки.
Лорд машинально проследил взглядом полет ножа, сглотнул с видимым облегчением, и хрипло прошептал уже привычное:
– Бешеная сука.
– О, как ты прав, красавчик, – я одарила его сияющей улыбкой, сложила ремень пополам… но сукин сын уже смотрел не на меня, а за мою спину.
– Оба вы…
Я без замаха ударила его по губам ладонью, и только тогда обернулась на caro. Он снова подошел бесшумно, и теперь стоял в паре шагов позади меня, демонстрируя лорду пробку с ромашкой на конце. При этом выражение его лица не оставляло сомнений в том, что он непременно пустит ее в дело, причем с преогромным удовольствием.
Нежно улыбнувшись caro, я обошла лорда и без предупреждения ударила ремнем по округлой крепкой заднице. Для начала – совсем легко. Но эффект! Лорд вздрогнул, дернул цепи и заковыристо выругался на смеси английского, итальянского и немецкого.
– Нежная фифочка, – сочувственно хмыкнул caro, на что получил новую порцию мата.
Доругаться я ему не позволила, хоть и немножко заслушалась. Такая экспрессия! Но мне больше нравится, когда лорд замолкает на полуслове, ощутив новый удар, и машинально дергает цепи. Мышцы на спине и руках бугрятся, вдоль позвоночника выступает пот. А поперек совершенных ягодиц наливается розовая полоса. Пока лишь розовая…
Так хочется провести по ней ладонью!..
А, собственно, почему я должна себе отказывать? Еще чего!
От прикосновения моей ладони к ягодицам, и губ – к спине между лопаток – лорд замер и тихо, едва слышно застонал. А меня от этого стона окатило волной возбуждения, настолько обжигающей, что я едва не забыла обо всем на свете. Но едва же не считается, правда?
