Марин, теперь она где-то далеко, в одиночестве танцует под уличным фонарем и поет все ту же песню. Я знаю. Я знаю, что она ждет машину, которая остановится для нее. Звезду, которая упадет для нее. Ждет того, кто изменит ее жизнь.
Те, кто не…
Те, кто ничего не знает о нашем районе, боятся его. Они думают, что мы опасны. Что нападем на них с острыми ножами в руках. Они – глупые люди, которые потерялись в городе и забрели сюда по ошибке.
Но мы не боимся. Мы знаем, что косоглазый парень – это Дэйви, брат Бэби, а тот долговязый в соломенной шляпе – муж Розы, Эдди В., а здоровяк, который выглядит как глупец-переросток, – Толстый Мальчик, хотя он не толстый и совсем не мальчик.
Вокруг одни темнокожие, мы в безопасности. Но стоит нам забрести в чужой район, в котором живут люди с другим цветом кожи, коленки начинают трястись, мы накрепко закрываем окна машин и с опаской оглядываемся по сторонам. Да. Все именно так.
Жила-была старая женщина, у которой было много детей, и она не знала, что с ними делать
У Розы Варгас чересчур много детей. Конечно, ее вины в этом нет, она просто их мать. Одна на всех.
Варгасы плохие, да и не могли бы стать другими, ведь у них только одна мать, которая устала штопать, кормить и воспитывать и которая плачет каждую ночь, тоскуя по мужу, который ушел, не оставив ни записки с объяснениями, ни даже доллара на еду.
Дети прыгают между машин, и висят вниз головой на перекладинах, и ломают себе руки-ноги так часто, что кажется, будто они хрупкие, как фарфоровая ваза. Они думают, это весело. Они живут без уважения ко всему живому, даже к самим себе.
Спустя какое-то время всем надоело волноваться за чужих детей. Однажды они затеяли какую-то опасную игру на крыше лавки мистера Бэнни.
– Эй, ребята, вам что, делать нечего? Немедленно спускайтесь, сейчас же!
И они попросту плюнули ему на голову.
Видите, что я имею в виду? Неудивительно, что до них никому нет дела. Все перестали волноваться о них. Возможно, это случилось, когда маленький Эфрен сломал кривой зуб о счетчик на стоянке и даже не попробовал остановить Рефуджию, пытавшуюся пролезть через задние ворота и застрявшую между перегородок; возможно, когда Энджел Варгас хотел научиться летать и шлепнулся об асфальт, как сырой сахарный бублик, как падающая звезда, которая, рухнув на землю, не сказала даже «ой».
Алисия, видящая мышей
«Закрой глаза, и они исчезнут, – говорит ей отец. – Ты просто придумываешь. В любом случае у женщины есть только одно занятие – спать, чтобы очнуться засветло, с самой последней угасающей звездой, как раз в то время, когда можно заметить и разогнать паразитов, шуршащих за четырехногим умывальником и под распухшими половицами, которые так никто и не починил».
Алисия, у которой умерла мать, очень сожалеет о том, что в доме нет женщины старше, которая могла бы просыпаться рано утром и готовить обед. Алисия унаследовала материнскую скалку и ее сонливость. Она молода и умна и только что поступила в университет. Приходится ездить туда на двух поездах и автобусе, и она делает это, потому что не хочет провести всю жизнь на заводе или кухне. Она хорошая, мы дружим, она учится всю ночь и видит мышей. Тех самых, которые, со слов ее отца, не существуют. Она не боится ничего, кроме этих комочков шерсти с лапками. И отцов.
Дариус и облака
Неба никогда не бывает слишком много. Ты можешь уснуть и проснуться, опьяненный им, и оно может приободрить тебя, когда ты грустишь. Здесь, на Манго-стрит, слишком много грусти и слишком мало неба. Бабочек мало, как и цветов и всех других красивых вещей. И все же мы довольствуемся тем, что имеем, и стараемся этим насладиться.
Дариус, который не любит школу, иногда ведет себя как дурак и по большей части таков и есть на самом деле, сказал сегодня нечто умное, хотя обычно он почти не разговаривает. Дариус, который бегает за девочками, размахивая петардами или палочками, которыми тыкал в крыс, и считает себя крутым, указал на небо и сказал, что мир полон облаков, похожих на подушки.
– Видите вон то жирное облако? – произнес он. – Вот это? Там? Вот то, рядом с ним, похоже на попкорн. И вон то. Посмотрите! Это Бог, – добавил Дариус.
– Бог?.. – спросил кто-то из младших.
– Бог, – вот так просто ответил он.
И еще немного облаков
Говорят, у эскимосов существует тридцать различных названий для снега. Я знаю. Я читала об этом в книге.
– У меня есть кузина, – говорит Рейчел. – У нее три разных имени.
– Нет тридцати видов снега, – добавляет Люси. – Только два. Чистый и грязный, грязный и чистый. Только два.
– Снега миллион милльонов видов, – присоединяется Нэнни. – Нет одинаковых снежинок. Но как запомнить, какая из них какая?
– У нее три вторых имени и, дайте-ка подумать, два первых. Одно английское, а другое – испанское…
– У облаков есть как минимум десять разных названий, – сообщаю я.
– Названия облаков? – спрашивает Нэнни. – Имена, как у тебя и у меня?
– Вон там – кучевые облака!
Все смотрят вверх.
– Кучевые облака миленькие, – произносит Рейчел. Конечно, она должна была сказать что-то в этом роде.
– А там что? – Нэнни указывает пальцем куда-то.
– Тоже кучевые. Они сегодня все такие. Кучевые, кучевые, кучевые.
– Нет, – возражает она. – Вот то облако зовут Нэнси, или Поросячий Глаз. Чуть выше – кузины Джоуи, Марко, Нереида и Сью.
Облаков много, и все они разные. Сколько видов вы можете себе представить?
Посмотрите, вон те выглядят как пена для бритья…
Филлис, Тед, Альфредо и Джули…
Рейчел говорит, что существуют облака, похожие на стадо белых овечек. Такие – мои любимые.
Не забывайте о дождевых облаках, вот они – это что-то!
Хосе и Дагоберто, Алисия, Рауль, Эдна, Альма и Рики…
Есть облака, большие и белые, будто бы опухшие. Они похожи на твое лицо, когда ты просыпаешься утром, заснув в одежде.
Рейнальдо, Анджело, Альберт, Армандо, Марио…
Не мое лицо. Как твое жирное лицо.
Рита, Марджи, Эрни…
Чье жирное лицо?
Жирное лицо Эсперансы, кого ж еще. Как жирное уродливое лицо Эсперансы, когда она приходит в школу по утрам.
Анита, Стелла, Деннис и Лоло…
Кого ты назвала уродиной, уродина?
Ричи, Йоланда, Гектор, Стиви, Винсент…
Не тебя. Твою мать.
Мою мать? Лучше бы ты этого не говорила, Люси Гурреро. Лучше бы попридержала язык за зубами… иначе ты больше никогда не будешь моей подругой.
