Слезы прочертили дорожки на ее лице и капали с ее подбородка. Она легко плакала. Это свидетельствовало о сильных чувствах, и чаще всего по отношению к другим людям. Редкий и прекрасный дар.
Незадолго до колокольного перезвона в полдень она взяла меня за руку, и мы спустились вниз.
Глава 38
Прошла трудная неделя. Броди мало разговаривал. Мы посадили амариллис над могилой и вкопали в землю белый крест. Потом мы постояли там, пока ветер трепал наши волосы. На вершине холма всегда было ветрено. Броди смотрел на реку.
– Папа?
– Да, сынок.
– Можно тебя о чем-то спросить?
– Конечно.
– И… ты не будешь сердиться?
– Нет.
– Тебе нравится мисс Сэм?
– Думаю, она хорошая женщина.
Он сунул руки в карманы и посмотрел на меня.
– Я спрашивал не об этом.
Я не смотрел на него.
– Возможно, но я не уверен.
– А как же мама?
– Сын, я всегда любил твою маму. Но я просто больше не могу быть ее мужем.
– Но в этом нет смысла.
– Я и не ожидал, что ты поймешь.
– Что тут понимать?
– Сын, твоя мама – наркоманка. Она влюбилась в другого мужчину. Она ушла от нас. Ты это помнишь?
– Я знаю все это, но по-прежнему не вижу смысла. – Он повернулся ко мне. – Ты любишь мисс Сэм?
– Не знаю, сынок.
– Ты только что сказал, что любишь маму. Если это так, то неправильно целоваться с мисс Сэм.
– Сынок, я не надеюсь, что ты это поймешь, но надеюсь, что ты предоставишь мне свободу действий и будешь уважать мои желания.
– Я не проявляю неуважение. Я просто говорю о том, что вижу.
Я положил руку ему на плечо, но он отвернулся и пошел к реке.
– Папа, мне хочется побыть одному.
Я смотрел ему вслед, почесывая голову. Во что превратилась моя жизнь. Как могла дойти до этого?
Через два часа Броди вернулся с реки. На его лбу пролегла глубокая ложбинка.
– Папа, мне нужно попасть в город.
– Прямо сейчас?
– Да, сэр.
– Что тебе нужно?
– Просто нужно кое-что сделать.
– Ты можешь сказать, что тебе нужно сделать?
– Предпочел бы не говорить.
Эта черта досталась ему от меня. Я хорошо понимал, что колючка у него под седлом никуда не денется, если я отвечу отказом, поэтому я согласился.
Мы доехали до города. Он выставил локоть в открытое окошко. Когда мы поехали по улице, он закатал рукава рубашки.
– Куда мы направляемся?
Броди покосился на меня, потом указал на аптеку. Я остановился и перевел двигатель на нейтральную передачу.
– Я хотел бы сделать это один, – предупредил он перед тем как распахнуть дверь.
– Хорошо.
Броди вышел наружу. Казалось, его плечи стали шире, и он немного вырос. Он подошел к аптеке, остановился у входа, надвинул шляпу на глаза, а затем повернулся и со всех ног побежал по улице. Я быстро выскочил из салона и пошел за ним. Он оглянулся через плечо, увидел меня, припустил еще быстрее и нырнул в парадную дверь приемной Эрла Джонсона, доктора медицинских наук.
Я выругался.
Когда я открыл дверь, Броди не было в приемной. Там вообще никого не было. Я услышал шум где-то внутри и прошел туда мимо стола для регистрации клиентов. Завернув за угол, я увидел Броди и двух медсестер, которые загнали его в угол. Он качал головой и говорил:
– Нет, мне не назначено, но я хочу видеть его прямо сейчас…
Я вошел примерно в то же время, как Эрл Джонсон выбежал из своего кабинета. Мы впятером стояли в круге. Я протянул руку Броди:
– Броди… пошли отсюда.
Медсестры расступились. Броди тяжело дышал и смотрел на нас. Его лицо было влажным от слез. Он находился на грани нервного срыва. Эрл еще не сказал ни слова. Броди собрался с духом и посмотрел сначала на меня, потом на него.
– Доктор Джонсон, вы любите мою маму? – спросил он, четко выговаривая слова.
Эрл выглядел озадаченным. Он пожал плечами и усмехнулся.
– Прошу прощения, сынок?
Броди шагнул к нему.
– Вы любите мою маму, Энди Стил?
– Сынок, я не знаю, о чем ты толкуешь.
– Но ребята из моей школы говорят, что вы часто приезжаете к моей маме и что вам повезло, что мой отец не застрелил вас, когда обнаружил вас голым в ее комнате.
Эрл покачал головой, натянуто усмехнувшись.
– Твой отец никогда не видел меня голым…
Я сделал два шага вперед и врезал ему кулаком в лицо. Что-то хрустнуло, и он свалился на пол. Обе медсестры завизжали. Кровь текла у него изо рта и ноздрей, и он выплюнул несколько осколков от зубов. Я стоял над ним. Кровь капала из рассеченной костяшки среднего пальца.
– Это тебе за ложь. А если ты встанешь, то я добавлю за то, что ты спал с моей женой.
Я положил руку на плечо Броди и повел его к выходу. Он оглянулся, когда мы выходили на улицу.
Мы сели в автомобиль и уехали из города. Кровь на костяшках моей руки быстро высохла. Когда асфальт сменился грунтовкой, я притормозил у обочины, перевел двигатель на нейтральную передачу и уставился на свою жизнь по другую сторону ветрового стекла.
– Броди?
Его глаза были широко распахнуты.
– Да, сэр.
Я покачал головой.
– Я знаю, что у нас есть проблемы. Очень много чего идет не так, как следует. Я не могу поспевать повсюду. Я вижу, как ты взрослеешь, и очень горжусь этим. Ты… ты именно такой, каким я надеялся видеть своего сына. И я знаю, что ты глубоко страдаешь. Нам обоим очень больно. – Я сглотнул. – Но ты – это все, что у меня есть. – Две слезинки скатились у меня по щекам и упали на джинсы. – Так будет не всегда, но сейчас… ты мне нужен. А я нужен тебе. И… – Я посмотрел на свои руки. – Тот тип, доктор Джонсон, он поступил очень плохо. Действительно, плохо. Мне он не нравится. По правде говоря, я его ненавижу. Но ты должен сердиться не на него… а на меня. – Глаза Броди распахнулись еще шире. – Не за то, что я сделал, а за то, чего я не сделал.
– Но, папа, я не…
– Твоя мама нуждалась в том, чего я не смог ей дать.
Он скользнул на среднее сиденье. Я положил руку ему на плечо, и он взялся за рычаг передач обеими руками. Я выжал сцепление, он перевел рукоять на первую передачу, и мы поехали домой. Долго так не могло продолжаться; колени уже мешали ему. Когда он переключился на третью, то отодвинулся, посмотрел на меня и сказал:
