Я захлопнул дверь и вдавил педаль в пол.
– Думал, ты никогда не спросишь.
Это был один из лучших вечеров, которые мы провели вместе.
В тот день, когда мы сидели за поздним ужином, по рации поступил вызов. Ограбление банка обернулось захватом заложников.
– Далтон, грабители застрелили мистера Лэнгстона и удерживают Бетти Сью. Они сидят на какой-то мексиканской дури и всячески издеваются над ней. Из окон банка доносятся женские крики. Один из свидетелей смог сбежать и говорит, что там много крови. Наверное, ей долго не протянуть.
Банк находился в центре города, напротив здания суда. Отец вскочил, одним глотком допил кофе и сказал:
– Скоро буду.
Я слышал, как его автомобиль рванулся с места, разбрасывая гравий на дорожке, и помчался в город. Еще один вызов из сотен других, которые мне приходилось видеть.
Несколько минут я просидел на месте. Потом забрался в «корвет» и на полных парах устремился в город, остановившись перед зданием суда. Я услышал выстрелы, как только вышел из автомобиля. На похоронах люди рассказывали, что отец побежал к крыльцу с «Ремингтоном-870» и отстрелил дверные петли. Но преступники находились наверху, и у них было позиционное преимущество. Перестрелка продолжалась несколько минут.
Я прокрался вокруг здания суда и понял, что отец контролирует свою реакцию, а не просто палит куда попало. Я слышал, как он методично выпустил все пять пуль из 870-го. Мысленно я мог видеть, как он вкладывает два запасных патрона, отстреливает их, потом откладывает винтовку и достает свое второе оружие, «кольт» 45-го калибра.
У этого «кольта» характерный звук. Выстрелы звучат быстро и резко, не так, как из ружья или винтовки. Я слышал, как он опустошал магазин: восемь выстрелов. В то время в магазине было семь пуль, значит, одна в стволе. Последовала напряженная пауза, пока он перезаряжал оружие. И наверняка двигался. Еще семь выстрелов. Я слышал собственный шепот: «Мушка прицела, мушка прицела. Спуск». Еще одна пауза, потом новый залп. Тишина. Перестрелка закончилась.
Мигалки были повсюду. Вокруг стояли люди. Они пытались остановить меня, говорили: «Не ходи туда». Когда я добрался до него, он уже уходил от нас. Его лицо было призрачно-бледным. «Винчестер» лежал справа от него. Он закрывал женщину своим телом: пули предназначались для нее. Я взял его за руку, и потекли слезы. Я тряс головой. Он поднял руку, смахнул слезы и подмигнул:
– Это цена, которую мы платим.
Лужа крови растекалась на мраморном полу вокруг моих ног. Темно-красная, почти черная. Хлюпающие звуки прекратились. Трое мужчин валялись рядом с ним, неестественно вывернув ноги. Еще двое наверху. Один корчился на лестнице. Еще один висел на перилах наверху. Он окинул взглядом их тела, потом посмотрел на женщину. Он пытался сделать вдох, но не мог, поэтому взял мою руку и положил на ладонь свой значок, сомкнув мои пальцы вокруг него. Звезда была скользкой от крови. Он кивнул.
– За это стоит умереть.
Он попытался сказать что-то еще, но не смог. Только выпустил воздух из легких.
Девушка выжила.
Губернатор положил венок на его гроб и спустил флаг до половины флагштока.
Я плакал, как младенец.
Глава 21
Мы с Сэм вернулись к дому, когда я увидел огни фар на дорожке. Она снова вздрогнула и напряглась, потом нервно оглянулась на дом, где спала Хоуп. Она даже приподнялась на носки, готовая побежать. Я прикоснулся к ее руке – впервые для утешения, а не по необходимости.
– Это мой командир. Я попросил его приехать.
Она с шумом выдохнула.
– Думаю, мне лучше поспать. Сегодня был долгий день. – Она повернулась и пошла прочь. Когда она говорила, то не смотрела на меня.
– К нему нужно относиться всерьез. Он гордится тем, что очень хорош в своем деле.
– Я рассчитываю на это. – Капитан Пэкер развернулся и начал заезжать на стоянку. – Увидимся завтра вечером.
Она по-прежнему не смотрела на меня.
– Обещаешь? – В ее голосе снова проснулся страх. Я обошел Сэм со спины, встал рядом и пальцем приподнял ей подбородок.
– Да.
Сэм ушла в дом, и я встретил капитана Пэкера на стоянке. Он окинул меня взглядом, пожевал сигару и перекатил ее в другой уголок рта. Тускло сиявший кончик отражал карту военных действий, которая была его лицом.
Капитан Джон Пэкер-младший поступил на службу вместе с моим отцом. Он провел там более сорока лет и был одним из самых старых рейнджеров, еще остававшихся в строю. Целая куча наград. Образец для подражания. Он пользовался уважением всех, кто служил рядом с ним или под его командованием. Если бы он предложил нам идти в бой, то каждый рейнджер из роты B пошел бы за ним.
В Техасе многое изменилось за время его службы. Он прикрепил отцовскую звезду мне на грудь, когда я стал рейнджером и принес клятву. Когда он это сделал, то сказал:
– Ковбой, я знал лишь одну грудь, достаточно большую, чтобы носить этот кусочек серебра. – Он улыбнулся. – Но могу надеяться, что ты станешь таким же.
Я кивнул и ощутил вес, оттягивавший мою рубашку.
Он подошел ко мне, и мы обменялись рукопожатием.
– Капитан.
– Сынок. Как твои дела?
– Отлично, сэр.
Он посмотрел на меня в лунном свете.
– Ты похудел.
Он выглядел постаревшим и усталым.
– Пожалуй, сбросил несколько фунтов.
– Как давно мы не встречались?
– Пожалуй, чуть больше года?
Мы оба знали.
– Да, немного больше.
Он улыбнулся и кивнул. Лед тронулся.
– Слыхал, ты поездил вокруг.
Я повернул шляпу в руках.
– Да, повидал кое-какие места.
– Дампс говорит, что ты жег покрышки, как…
– Просто чтобы было тепло.
Он втянул воздух сквозь зубы и выплюнул окурок сигары.
– Ты редкий зверь, Ковбой.
– Кажется, вы раньше уже это мне говорили, сэр.
Десять лет состарили его. Появились новые морщины, волосы совсем побелели. Но он был по-прежнему величественным, широким в плечах и выше большинства мужчин. От него веяло властностью. Он по-прежнему полировал сапоги до зеркального блеска и носил дважды накрахмаленные рубашки. Его «ранглеры» были отутюжены со складками до самого низа. Но теперь ему исполнилось шестьдесят два… или шестьдесят три? Никто точно не знал. То ли он стал мягче, то ли я? Время стесывает острые углы. Боль делает то же самое. Он вздернул подбородок.
– Как нога?
– Не чувствую ничего особенного.
