Сэм встала, и я повел ее в лунном свете между тополями к пастбищу за домом. Мы обогнули коровники, старую буровую вышку, давным-давно вышедшую из строя, и поднялись по склону холма с редкими дубами. Отсюда мы могли смотреть на юг, в сторону реки, или на север, в сторону дома. Это было любимое место моего отца. Даже в темноте можно было разглядеть разные оттенки синевы.
– Что это?
Большое обугленное дерево, куда десять лет назад ударила молния, стояло перед нами, голое и одинокое. Теперь коровы использовали его, чтобы чесать бока.
– Это свадебное дерево.
Она усмехнулась.
– Что?
– Свадебное дерево. Мой отец выкупил это место как свадебный подарок для мамы. Мои предки, мои родители и мы с Энди поженились здесь. – Я рассмеялся. – Но, должно быть, это дерево проклято, потому что мама ушла от отца, и вы знаете насчет меня и Энди, поэтому если вам вдруг захочется выйти замуж, то на вашем месте я бы держался от него подальше.
– А это?
– Это люпины.
– Они прекрасны, – тихо сказала она.
Несколько минут мы молчали.
– Кстати, о прекрасном… как она? Я хочу сказать…
Сэм засунула руки в карманы джинсов.
– Нормально. Физического дискомфорта больше нет.
– А остальное?
– Она боится.
– Кого?
– Билли Симмонса.
Где-то запел козодой.
– Я думал, что вы мне расскажете?
Она удивленно покачала головой.
– Почему?
– Иногда, если с детьми происходит что-то плохое, они распространяют это по всему спектру. Один плохой мужчина означает, что все мужчины плохие.
– Если бы она боялась вас, то никогда не села бы на мистера Б. или, если уж на то пошло, не улеглась бы рядом с вами на диване в Новом Орлеане.
– Утром, когда вы проснетесь, меня здесь не будет.
Она скрестила руки на груди и как будто внутренне подобралась.
– Можно спросить, куда вы направитесь?
Я выпрямился.
– Буду здесь завтра поздним вечером или послезавтра утром, если все пройдет так, как я рассчитываю.
– Вы не ответили на мой вопрос.
– Я попросил Броди показать вам окрестности. Возможно, съездить вниз по реке. Думаю, сейчас вам лучше всего оставаться здесь. Не высовывайтесь. Я не ожидаю, что он найдет вас, но…
– Вы снова это сделали.
Я не смотрел на нее.
– Да, сделал.
Она уперлась руками в бедра.
– Если это касается меня, то я хочу знать.
– Я собираюсь в Сан-Антонио.
– Он не позволит вам войти в дом и завернуть ему руки за спину, пока его приятели будут арестовывать его.
– До этого не дойдет, если дела пойдут так, как я рассчитываю.
– И что? Вы просто приедете туда и скажете начальнику полиции в Сан-Антонио, что один из его лучших офицеров совсем не тот, за кого себя выдает?
– Случались и более странные вещи.
– Пожалуйста, не могли бы вы ответить на мой вопрос?
– Вполне готов.
– Вы думаете, что он вам поверит?
– Слово техасского рейнджера по-прежнему много значит в этом штате.
Она выглядела сбитой с толку.
– Вы играете в бейсбол?
Я рассмеялся, поскольку не впервые слышал этот вопрос.
– Нет, я не из таких рейнджеров.
Выражение ее лица изменилось.
– Значит, вы рейнджер из рейнджеров?
Я не ответил.
Ее глаза забегали, а рот приоткрылся. Она начала складывать кусочки головоломки. Когда они сложились воедино где-то в ее сознании, она села и посмотрела на меня.
– Теперь понятно, почему на вас был бронежилет.
Я кивнул.
– И Новый Орлеан. Вы работали там как техасский рейнджер?
– Я разрабатывал вопросы безопасности для губернатора. Это технические детали, но я ему нравился, а губернаторы любят устраивать конференции в Нью-Орлеане. Так что мы часто бывали там. Несколько раз в год в течение двух предыдущих сроков.
– Взрыв… он тоже был частью этого?
– Я несколько лет шел по его следам. Жозе Хуан Хуарес. Наконец поймал его и упрятал за решетку. Его подручным это не понравилось.
Она кивнула.
– Вы настоящий ковбой.
– В детстве я любил все, что касалось ковбоев. Их романтику и этику. Их неписаный кодекс чести: маршал, шериф, рейнджер. Они были настоящими титанами Техаса. Я восхищался даже их тенями. – Я улыбнулся, вспоминая. – Я одевался как они. Подражал их походке и манере речи. Их размеренным ответам. Я долго скакал в седле вместе с Джимом Боуи, Дэйвом Крокеттом и Уильямом Тревисом склонил чашу весов под Аламо
[30] с криком: «Победа или смерть!» Я перевозил почту для «Пони Экспресс». Ездил с дробовиком на дилижансе, набитом людьми и деньгами. Охотился за безжалостными конокрадами. Подавлял бунт выстрелами из «кольта». Охотился за грабителями банков. Скакал галопом с поводьями в зубах и двумя «винчестерами» в руках. Прикасался к шляпе при встрече с дамами. Никогда не плевал на мостовую. Я плакал, как младенец, когда Джон Уэйн умер в фильме «Самый меткий». – Я рассмеялся. – По вечерам отец читал мне великие истории про великих мужчин. Больше всего я любил маленькую книжку «Храбрый ковбой» Джоан Уолш Энглунд. – Я покачал головой. – Как я мечтал стать таким же, как он! – Я постучал себя по груди. – Человеком, который носит звезду.
За последние полминуты я произнес больше непрошеных слов, чем перед любой женщиной за долгое время. Молчание затягивалось.
– Вы действительно собираетесь в Сан-Антонио?
– Да.
Она плотно сжала скрещенные руки, словно обнимая себя.
– Вы сделаете это? Рискнете ради меня? Ради нас?
Я посмотрел на запад.
– Человек, которого я когда-то знал, удержал меня от того, чего я заслуживал, и дал мне то, чего я не заслуживал. Сделал то, что изменило мое мнение о себе и о других людях.
– Кто это был?
– Мой отец.
– Он тоже был рейнджером?
– Одним из лучших.
– Хотела бы я познакомиться с ним.
– Еще несколько футов, и вы встанете у него в изголовье.
