Как мое горло могло быть сухим, если я лежал в реке?
Я хотел отвлечь его от всего, что здесь произошло. Увезти в безопасное место. Я положил ладонь на поверхность воды и ощутил слабое течение.
– Ты знаешь, как река Бразос получила свое название? – хрипло прошептал я.
Он покачал головой.
Образ отца промелькнул у меня перед глазами.
– Испанские первопроходцы. К югу отсюда. Они заблудились и умирали от жажды. Когда они нашли реку, то забрались туда и стали плавать. Вроде нас с тобой. – Я ощупал его лицо. Его щека была липкой. Слезы проточили дорожки по следам копоти, покрывшей лицо мальчика. Казалось, что потеки от мороженого были где-то в другой жизни. Я тихо вздохнул.
– Они назвали ее… – Мой испанский не очень хорош, поэтому я покопался в памяти. – Они назвали ее Rio de los Brazos de Dios.
Наверху проплывали облака, смазывавшие инверсионные следы. Я закашлялся.
Он покачал головой и закрыл глаза.
– Мне холодно.
Рядом затормозила машина «Скорой помощи», разбрасывая гравий, попадавший в реку. Энди вышла из полицейского автомобиля и побежала к нам.
Это будет последней соломинкой. Теперь все изменится.
Я привлек его ближе к себе.
– Это означает… – Вода плескала мне в лицо. Я прижал губы к его уху. – Это означает «Рука Господа».
Я был прав. Действительно, все изменилось.
Глава 19
Мы помогли Сэм и Хоуп устроиться в доме, показали их комнату и дали им время помыться. Через час Сэм подошла к ограде и прислонилась к ней. Она смотрела на горизонт. Закатное солнце пряталось за мескитовыми деревьями. Небо было кроваво-красным, с оттенками серого. Река сияла, как расплавленное серебро, вылитое из плавильного чана где-то вдалеке.
– Это все ваше? – спросила она.
– Все, что не принадлежит банку. Отсюда примерно на милю вниз по реке до тех деревьев и еще на милю в обе стороны. Всего около шестисот сорока акров.
– Это много.
– Для Техаса это очень мало.
Она пожала плечами.
– Когда у тебя ничего нет, это уже что-то. – Она обратила внимание на коров. – Тоже ваши?
Это плата за обучение в колледже для Броди и мое пенсионное пособие. Девяносто восемь голов.
– Какой они породы?
– Здесь мы называем их «Ф1». Это значит «первый гибрид», или первое поколение после скрещивания двух пород. Наверное, лучший пример – это мул, рождающийся при скрещивании осла и лошади. Одна часть стада происходит от скрещивания брахманов с хирфордами. По очевидным причинам мы называем их тигровыми полосками. Другая часть стада – потомки скрещивания хирфордов с ангусами. Мы называем их черными короткошерстными.
– Зачем вы это делаете?
Это был хороший вопрос.
– Скрещивание дает потомству жизненную силу обеих пород без их недостатков. Больше молока. Более крупные коровы. Более прочный костяк. Нет инфекционного конъюнктивита. В общем, больше хорошего, меньше плохого.
– Похоже, вы разбираетесь в коровах.
– Я кое-что знаю и постоянно учусь.
– Вы всегда держали коров?
– Нет. – Я покачал головой. Мой ангусский бык темным силуэтом выделялся на фоне холма. Я указал на него. – Мой отец подарил мне его деда и трех хирфордских коров, когда мне было восемнадцать лет.
– Вы начинали с четырех коров?
– Ну да.
– Тогда вы неплохо потрудились.
Я улыбнулся.
– Они выносливые. Их нужно только правильно откармливать и иметь хорошего ветеринара. Лечить копытную гниль, когда она появляется. Помогать коровам при трудных родах и принимать своевременное решение по поводу тех, которые не могут отелиться. Это окупается.
Мы направились к дому.
– Расскажите мне о ранчо Бэрс.
– Мой отец купил его для мамы перед моим появлением на свет. Она ушла от него, прежде чем он закончил дом, поэтому мы переселились сюда. Прошло сорок лет, а дом еще в порядке. Он простой, всего две спальни. Передняя и задняя двери находятся на одной линии, поэтому можно видеть насквозь и ловить боковой ветер с реки. В августе между адом и Техасом нет почти никакой разницы, поэтому любое движение воздуха только приветствуется. Отец любил наблюдать за восходами и закатами, поэтому соорудил переднее и заднее крыльцо. – Мы обошли вокруг дома. – Амбар немного потрепан, и ветер гремит жестью на крыше, но он прочный, и внутри есть погреб на тот случай, если вернется торнадо, который унес Дороти
[27].
Небольшое здание из глинобитного кирпича с решетками на окнах, расположенное под лиственным пологом падубов, стояло за амбаром рядом с ветряком.
– А это?
Я улыбнулся.
– Это старейшее здание в окрестностях Рок-Бэзин, как и в самом городе. Тюрьма.
– Тюрьма?
– Когда-то Рок-Бэзин был одной из остановок «Пони Экспресс»
[28]. Учитывая близость реки, здесь селились люди. Вырос город, а когда люди строят город, им нужна тюрьма. Дурное всегда следует за хорошим. Городок сгорел после пожара, но эти стены сложены из кирпича толщиной в три фута. Они немного обгорели, но в целом дом не пострадал.
– Он выглядит обжитым.
– Здесь живет Дампс.
– Дампс живет в тюрьме?
Я рассмеялся.
– Это тюрьма наросла на нем.
Ужин прошел тихо; все присматривались друг к другу. После ужина Дампс прошаркал в комнату с очками на носу, держа в руке холщовую измерительную ленту и маленькую записную книжку. Он посмотрел на Хоуп, поставил перед ней табуретку и похлопал по сиденью.
– Маленькая леди, я хочу обмерить ваши ножки.
Хоуп отпрянула. Сэм посмотрела на меня.
– Все в порядке, – прошептал я.
Сэм уселась за дочерью и тихо произнесла:
– Давай, Хоуп.
Девочка медленно протянула ногу к Дампсу. Тот взял ее в руку, изучил размер и свод стопы, высоту подъема и длину пальцев – нечто такое, что я видел уже много раз. С помощью ленты он измерил ногу Хоуп: подъем, ширину стопы, вершину подъема, где заканчиваются кости плюсны, окружность лодыжки над пяткой и окружность икры в трех местах. Он записывал все результаты в свой блокнот. Очки то и дело сползали по его переносице. Нога Хоуп исчезала в его больших узловатых пальцах и ладонях. Он попробовал пощекотать пятку, но девочка не засмеялась. Тогда он перемерил подъем и проделал такую же процедуру с другой ногой. Закончив, он поставил ногу на место.
