Сбросив альбом на пол, я вновь забралась в постель и, прежде чем выключить ночник, проверила все четыре угла комнаты. Я долго лежала без сна, слушая, как внизу напольные часы отбивают каждую четверть часа, и вновь явственно ощутила аромат роз. И когда часы пробили два часа ночи, я внезапно поняла, почему подпись под документом на владение плантацией «Магнолия-Ридж» показалась мне такой знакомой. Ее поставил Огастес П. Миддлтон, адвокат, житель Чарльстона, лучший друг Роберта Вандерхорста и, самое главное, мой дед.
Я перевернулась на бок и закрыла глаза, сонно напомнив себе, что утром надо рассказать об этом Джеку, и, прежде чем часы пробили снова, погрузилась наконец в сон.
Глава 14
Я сидела на своей любимой скамейке в сквере с гамбургером в одной руке и стопкой документов в другой, наблюдая, как дети с восторгом забираются на пушки. Береговая батарея всегда была моим любимым местом в Чарльстоне, несмотря на ее репутацию исторического места и толпы туристов, которые собираются круглый год в точке, где сливаются реки Эшли и Купер и откуда можно увидеть маячивший посреди гавани Форт Самтер.
– Фастфуд в один прекрасный день сведет тебя в могилу.
Услышав знакомый голос, я, прикрыв от солнца глаза, подняла голову. Передо мной стоял отец – чисто выбритый, с ясным взором, в темно-синей рубашке для гольфа, брюках цвета хаки и мокасинах. Я невольно расплылась в улыбке.
– Признайся, пап, твоим гардеробом заведует Джек?
Отец улыбнулся в ответ.
– Ну, он вытащил меня за покупками и дал пару-тройку рекомендаций, но это все. А в чем дело? Тебе не нравится мой новый облик?
Раскинув руки в стороны, он повертелся передо мной, словно манекенщик. Одобрительно отметив про себя и стрелки на брюках, и аккуратную стрижку на чистых волосах, я невольно ощутила укол ревности: это надо же, он ходил по магазинам с Джеком, а не со мной! Думаю, он знал, что Джек возьмет трубку, если ему позвонить. Ко мне такая гарантия не прилагалась.
– Отлично выглядишь, пап, – сказала я, и это отнюдь не была маленькая белая ложь. – А по какому поводу?
Отец сел на скамейку рядом и серьезно посмотрел на меня.
– Прошло уже три недели. И ни одного срыва. – Он похлопал себя по карману, и я заметила, что его руки все еще слегка дрожат. – Правда, сжевал тонны жвачки. Джек сказал, что ему помогло, вот я и решил попробовать.
Я кивнула и посмотрела на стопку бумаг. Та расплылась перед моими глазами. Мне же меньше всего был нужен прилив волнения и надежды. Падать с высоты всегда больнее.
Отец коснулся было моих пальцев, но тотчас отдернул руку.
– Знаю, ты разучилась радоваться за меня. Я тебя не виню. Но я хотел, чтобы ты знала.
Я снова кивнула, не желая давать голос своей надежде. Вместо этого я повернулась к отцу и спросила:
– Как ты меня нашел?
– Твоя секретарша, Нэнси. Сначала она наотрез отказалась сообщить мне, где тебя искать, хотя я сказал ей, что я твой отец.
– И как ты ее уломал?
– Она стояла, поигрывая в кармане пластиковыми метками для гольфа, вот я и подумал: не иначе как эта барышня любит гольф.
– Да, можно сказать и так. А еще лучше – «одержима».
Отец усмехнулся, и в его глазах заплясали искорки, чего я не видела уже давно.
– Поэтому я сказал ей, что у меня есть друг, у которого есть еще один друг, который знает пресс-агента Тайгера Вудса, и что я попытаюсь получить для нее автограф.
– И она сдалась?
– Схлопнулась как карточный домик, – пошутил отец. Он побарабанил пальцами по ноге, и его улыбка исчезла. – Хотя вряд ли бы она дала мне то, о чем я просил, если бы засомневалась, что поступает в твоих интересах. Она хотела, чтобы я подумал, что у меня нет ни малейших шансов, хотела посмотреть, как я поступлю. Типа, докажу ли, на что я способен.
– И ты прошел ее тест. А на тот случай, если кто-то из посетителей начнет скандалить, она держит под столом железную клюшку.
– После знакомства с ней легко в это поверю.
Я отправила в рот последний кусочек гамбургера, а отцу предложила доесть жареную картошку. После того, как проглотила остаток еды, я спросила:
– Так что привело тебя сюда? Что-то такое, что нельзя решить с помощью телефонного звонка?
Он посмотрел на меня старыми, усталыми глазами – а ведь когда-то, когда нас было трое, глаза эти были ясны и лучились скрытым юмором.
– Я не был уверен, что ты возьмешь трубку. А вот в общественном месте ты вряд ли решилась бы убежать от меня.
Я закатила глаза, но ничего не сказала. Отец был прав.
– Нэнси сказала, – продолжил он, – что ты приходишь сюда в хорошую погоду, чтобы съесть свой обед. Это меня удивило.
Я смяла пустую обертку от гамбургера.
– А что в этом такого? Многие люди приходят сюда, чтобы съесть гамбургер на свежем воздухе.
Он посмотрел на меня. В его глазах застыл вопрос.
– Потому что твоя мать часто приводила тебя сюда. Она обожала рассказывать тебе об истории этого места. В свое время ты могла перечислить все семьи в каждом доме на Восточной батарее.
Он откинулся назад. Я же посмотрела на его пальцы – толстые, с седыми волосками на внешней стороне.
– Когда-то ты без умолку смеялась над историей о фальшивой девятифунтовой пушке времен Войны за независимость в конце дорожки, идущей от Черч-стрит. Ты была готова рассказывать ее первому встречному, а потом буквально каталась от смеха.
Я посмотрела на свои бумаги, вспоминая историю, но не причастность к ней моей матери. И даже на миг удивилась тому, как с годами мне удалось удалить мать из моего прошлого.
Уголок моего рта невольно пополз вверх, стоило вспомнить историю о том, как городские власти передвинули с Лонгитьюд-лейн старинную британскую пушку, чтобы установить ее на Батарее. Увы, они не ожидали бурной реакции на это жителей города. Чтобы успокоить их, была изготовлена поддельная пушка – с точечной коррозией и надписью для придания ей видимости подлинной, которая затем была «приобретена» и предложена разгневанным жителям Лонгитьюд-лейн взамен оригинальной.
Увы, чарльстонцы отвергли ее как подделку. В результате поддельная пушка была пожертвована городу и установлена на противоположном конце Батареи, подальше от настоящей пушки. Ее секрет оставался секретом, пока кто-то не попытался украсть настоящую пушку. Подлинную пушку убрали, оставив лишь маленького самозванца, чтобы вводить в заблуждение туристов и тех жителей Чарльстона, которые обосновались в городе недавно и не смогли бы увидеть разницу.
– Я совершенно забыла, – призналась я, улыбаясь от уха до уха. – Только в Чарльстоне?
Он улыбнулся в ответ.
– Это точно.
