Пробираясь по захламленному чердаку, я избегала смотреть ему в глаза.
– У меня в руках и ногах плохое кровообращение. – Я подняла трость, которую Софи нашла при первом посещении дома, и вслух прочла написанную на ней загадку: – «Я хожу на четырех ногах утром, на двух вечером и на трех ночью. Кто я?» – Я выжидающе посмотрела на Джека.
– Человек, – ответил он, не задумываясь.
– Вы не могли хотя бы притвориться, что задумались над ответом? – Я приставила трость к стене. – Миссис Хулихан сказала, что Вандерхорсты славились своей любовью к загадкам.
– В самом деле?
Задетая тоном его голоса, я посмотрела на Джека, но он уже вернулся к изучению коробки со старой обувью. Я оглядела штабеля книг, кучи бумаг, горы сундуков, груды старой одежды и мебели. Синий брезент, закрывавший дыру в крыше, дрожал на ветру, напоминая, почему здесь повсюду шлепки голубиного дерьма, в том числе и на огромном чучеле буйвола, занимавшем целую сторону внушительных размеров чердака. В придачу к голубиным какашкам здесь стоял густой дух плесени и пыли, и хотя сюда проникал влажный наружный воздух, дышать все равно было тяжело.
Джек проследил за моим взглядом.
– Думаю, мы должны вытащить все это отсюда как можно скорее, пока все не испортилось окончательно. Причем сделать это нужно до ремонта крыши, поэтому мы могли бы начать и сейчас.
Я кивнула.
– Мы можем рассортировать вещи, а затем пригласить ваших родителей, чтобы они сказали нам, что за мебель у нас есть.
Джек шагнул к открытому сундуку у двери.
– Думаю, фотоальбомы и фотоаппарат сохранились в приличном состоянии лишь потому, что лежали в сундуке. Никакого голубиного дерьма.
Заглянув в сундук, я увидела еще семь альбомов, похожих на тот, который я уже начала изучать. Даже в перчатках я не решалась протянуть руку и прикоснуться к ним. Мне меньше всего хотелось повторять вчерашний опыт, когда я как будто покинула собственное тело. Увы, я знала: выбора у меня нет.
– Вы только взгляните! – крикнул Джек с противоположного конца чердака, распахивая высокий шкаф. Моему взору тотчас предстали ярды кружев, шелка и перьев. – Прямо магазин костюмов двадцатых годов.
С удовольствием оставив альбомы, я подошла ближе. На полке над платьями теснились шляпные коробки, а атласные туфельки с пряжками и на высоких каблуках заполнили собой все пространство внизу. Рукой в перчатке я коснулась выцветшего шелкового платья персикового цвета. Его подол украшала кромка плесени.
– Держу пари, что это платья Луизы, – тихо сказала я.
– Думаю, вы правы, – отозвался Джек и, оттянув вырез, нашел ярлык, на котором вручную было вышито: «Изготовлено специально для Луизы Гиббс Вандерхорст». Он вытащил маленький выдвижной ящик. – Загляните сюда. Тут и кружевные носовые платки с ее монограммами, и шелковые чулки. – Сунув руку внутрь, Джек извлек горсть хрупких, сухих лепестков роз. – Похоже, кто-то специально положил их сюда, чтобы одежда не приобрела затхлого запаха. – Он положил лепестки обратно в ящик и поморщился. Вокруг нас стоял тяжелый дух гниющей одежды и плесени. – Это все равно что застраховать лодку после шторма. – Джек заглянул в темный шкаф. – Знаете, будь я мистером Вандерхорстом, если бы моя жена убежала с другим мужчиной, я бы сжег все ее вещи. Или, по крайней мере, раздал их. Вряд ли бы я стал хранить их как своего рода мемориал.
– Может, он надеялся, что она вернется?
Джек печальными глазами посмотрел на меня, не иначе как вспомнив о женщине, на которой хотел жениться.
– Это вряд ли. Зачем ему было относить сюда целый шкаф ее одежды? Не иначе как он убрал ее вещи с глаз долой. Он как будто знал, что она ушла навсегда, но не мог избавиться от того, что напоминало ему о ней. – Джек покачал головой. – Нет, он точно знал, что она не вернется. Но продолжал тосковать по ней.
Я вспомнила призрак, который видела с Джеком, и ее слова: «Я никогда не переставала его любить. Никогда». А затем, перед тем как исчезнуть: «Скажи ему, что я по-прежнему люблю его». Вдруг я ошиблась, на миг подумала я. Вдруг та женщина была Луизой и говорила вовсе не о Джеке? Но нет, она была совсем не похожа на фотографии Луизы и определенно не имела сходства с женщиной, которую я видела в саду. И когда она стояла рядом с Джеком, я чувствовала, что ее любовь и горе предназначались ему. Я ощутила слезы, которые она пролила над ним, и Джек тоже, хотя и не знал об этом.
В тусклом свете одинокой лампочки я в упор посмотрела на Джека, на его правильные, точеные черты лица и печальные глаза. И пока я стояла, слушая, как дом дышит вокруг нас, я примирилась с тем, что мне нужно найти не одну пропавшую женщину, а двух. И вовсе не затем, сказала я себе, чтобы исправить старые ошибки или выполнить предсмертную просьбу старика, а лишь затем, чтобы мертвые, наконец, оставили меня в покое. Но даже моя способность лгать себе имеет свои пределы.
– Вы все еще тоскуете по ней? – спросила я.
Он пристально посмотрел на меня.
– Вы о ком?
– Об Эмили.
Он не отводил глаз.
– Откуда вам известно об Эмили?
– От вашей матери.
– Что она вам сказала? – немного помолчав, спросил он.
– Что она в буквальном смысле оставила вас у алтаря. Что она переехала в Нью-Йорк и с тех пор ни разу не дала о себе знать. – Я прикусила нижнюю губу, не зная, что сказать дальше. – По словам вашей матери, – помолчав, продолжила я, – Эмили работала журналисткой в местной газете. Вы с ней встречались, когда собирали материал для книги.
Я почувствовала, что краснею. Оставалось лишь надеяться, что в тусклом свете это не очень заметно.
Джек отвернулся к высокой кипе книг. Судя по виду, их притащили сюда из других частей мансарды и сложили, так как на них – что удивительно – не было пыли.
– Моя мать – замечательная женщина, но она не очень хорошо чувствует, когда можно делиться информацией, а когда нет. Скажите, она, часом, не рассказывала вам пикантные истории о том, как я в детстве обожал бегать в ковбойской шляпе и сапогах? Причем больше на мне ничего не было, кроме кобуры?
Я посмотрела на его затылок, где кудрявились темные волосы, и невольно подумала о том, каким очаровательным малышом он когда-то был. Это тотчас напомнило, каким беззащитным он выглядел во сне, не зная, что его кто-то рассматривает.
– И все же? – не унималась я.
Джек не обернулся и не спросил, что я имею в виду.
– Наверно, да, – ответил он, хотя и не сразу. – Я сохранил коробочку с ее кольцом и ее щетку для волос. Так что, наверное, да, тоскую. Но я не думаю, что она когда-нибудь вернется.
– И она тоже, – тихо сказала я.
Я шагнула к нему и к стопке книг. Вряд ли Джек меня услышал, потому что когда он повернулся, то, похоже, удивился, что я стою так близко. Его широко открытые глаза заглянули в мои. Положив руки мне на плечи, он наклонился почти вплотную к моему лицу.
