– И это факт? – спросил человек, сидевший на другой стороне стола, который выслушал эту историю с превеликим интересом.
– Положительный факт, – сказал доктор, – одно из тех многих исключительных происшествий, которые случаются в жизни и которые не поддаются никакому объяснению.
Джервес беспокойно поёрзал, затем налил себе стакан бордо и жадно проглотил его.
– Нечто подобное случилось и со мной, – сказал он с жёстким, невесёлым смешком, – поскольку вместо самой совершенной красоты я смог изобразить только жестокость.
– Чёрт меня подери! – вскричала леди Фалкворд. – Какое разочарование вас, должно быть, постигло! Но, конечно, вы сделаете ещё одну попытку; принцесса, несомненно, не откажется позировать вам снова?
– О да! Я, несомненно, попытаюсь ещё, и ещё, и бесконечное множество раз, – сказал Джервес с каким-то злобным упрямством в голосе, – тем более что она заявила, что мне никогда не удастся написать её портрета.
– Она так вам и сказала, правда? – вклинился доктор Дин с живым интересом.
– Да.
Как раз в этот момент раздача новых блюд и звон ножей с вилками до времени положили конец разговору, и Джервес тогда оглянулся вокруг и заметил, что Дензил Мюррей и его сестра обедали отдельно за небольшим столом с молодым лордом Фалквордом и Россом Кортни. Хелен предстала во всей своей красоте и прелести в тот вечер: её нежное лицо, обрамлённое ангельским ореолом ярких волос, носило на себе редкостный отпечаток невинности и честности, которые нечасто встретишь у женщины, уже преодолевшей ранний подростковый возраст. Неожиданно для себя Джервес вздохнул, когда поймал вид её изящного профиля, и леди Фалкворд своим острым слухом уловила этот вздох.
– Не правда ли, вон там сидит очаровательная небольшая компания? – спросила она. – Молодежь, знаете ли! Им нравится всегда быть вместе! Эта нежнейшая девочка, мисс Мюррей, сегодня так переживала из-за своего брата; что-то с ним случилось – нечто вроде лихорадки, мне кажется, так что она просила меня позволить Фалку отужинать с ними для того, чтобы отвлечь разум мистера Дензила. Фалк – любезный мальчик, знаете ли, очень умеет утешить по-своему, хотя и говорит совсем немного. Потом мистер Кортни вызвался присоединиться к ним, и вот они здесь. Четвинд Лайлы отправились на большой ужин в «Континенталь» сегодня.
– Четвинд Лайлы, дайте подумать. А кто они такие? – размышлял вслух Джервес. – Я знаком с ними?
– Нет, дело в том, что вы так и не были официально им представлены, – сказал доктор Дин. – Сер Четвинд Лайл – главный редактор и собственник лондонской газеты «Дейли Дайал», а леди Четвинд Лайл – его жена, и две престарело-моложавые леди, что предстали в нарядах булонских торговок прошлой ночью на балу, – его дочери.
– Жестокий человек! – воскликнула леди Фалкворд с девчачьим хихиканьем. – Подумайте только, назвали этих слащавых девиц, Мюриэл и Долли, «престарело-моложавыми»!
– А кто же они, моя дорогая мадам, кто они? – спросил невозмутимый маленький гений. – «Престарело-моложавые» – очень подходящее выражение, и идеально соответствует тем людям, которые отказываются стареть, но очевидно не способны быть молодыми.
– Ерунда! Я не стану вас слушать! – И её сиятельство раскрыла свой драгоценный веер и распахнула перед своими глазами, чтобы полностью скрыть неугодного доктора из виду. – Не известно ли вам, что ваши теории слегка устарели? Никто не стар – все мы категорически отказываемся стареть! А так, – и она захлопнула веер неожиданным рывком, – в следующий раз я услышу, как вы называете старой меня.
– Никогда, мадам! – сказал доктор Дин, галантно кладя руку на сердце. – Вы – настоящее исключение из правила. Вы прошли сквозь горнило брака и вышли невредимой. Время уже сделало с вами всё самое худшее, а теперь оно сдалось, сбитое с толку и бессильное; оно более над вами не властно!
Трудно сказать, был ли это комплимент или наоборот, но леди Фалкворд любезно приняла его, как отборную лесть, и поклонилась с улыбкой и благодарностями. Ужин уже приближался к концу, и люди заказывали кофе, которое им подавали на террасе и в садах, и Джервес был среди них. Доктор повернулся к нему.
– Мне бы хотелось взглянуть на ваш портрет принцессы, – сказал он, – конечно, если вы не возражаете.
– Никогда в жизни, – ответил Джервес, – только это портрет не принцессы, а кого-то другого.
Слабая дрожь потрясла его, и доктор это заметил.
– Кстати о любопытных вещах, – продолжил неугомонный гений, – я начал сегодня охоту на необычного скарабея. И не смог его найти, конечно же: обычно уходят годы на то, чтобы поймать хотя бы мелкого, которого всем хочется заполучить. Но я встретил чудного старика в одном из любопытных магазинчиков, который сообщил мне, что где-то в районе Карнака только что обнаружили большую фреску в одной из гробниц, которая описывает того самого человека, по чьим следам я крадусь, – Аракса…
Джервес вздрогнул, сам не зная почему.
– Что общего у вас с Араксом? – спросил он.
– Ах, ничего! Но принцесса Зиска говорила о нём, как о великом воине времён Аменхотепа, а она представляется прекрасным египтологом, знающим многое из того, о чём мы и понятия не имеем. К тому же вам известно, что прошлой ночью она носила костюм танцовщицы того времени по имени Зиска-Чаровница. Ну, так теперь оказывается, что в одном углу этой фрески изображена сцена, где сама Зиска-Чаровница исполняет танец перед Араксом.
Джервес слушал с напряжённым вниманием, сердце его жестоко колотилось, как будто доктор рассказывал ему о неком ужасающем случае, в котором он принимал активное участие; хотя на самом деле у него не было никакого интереса ко всему этому делу – не более чем исторические события вообще могут заинтересовать кого-либо.
– И? – сказал он после паузы.
– И, – откликнулся доктор Дин, – больше на самом деле и прибавить-то нечего, кроме только того, что я желаю выяснить всё, что возможно, об этом Араксе, хотя бы по той причине, что принцесса выбрала образ его любовницы прошлой ночью. Человек должен развлекаться на свой вкус даже в Египте, а меня это увлекает.
Джервес встал, нащупывая в кармане портсигар.
– Идёмте, – сказал он кратко, – я покажу вам мою картину.
Он распрямил свою красивую спину и медленно зашагал через комнату к столику, где Дензил Мюррей сидел со своей сестрой и с друзьями.
– Дензил, – сказал он, – я написал странный портрет принцессы Зиска и сейчас собираюсь продемонстрировать его доктору Дину. Мне бы хотелось, чтобы вы тоже его увидели. Вы пойдёте?
Дензил взглянул на него с мрачным упрёком в глазах.
– Если вам угодно, – ответил он коротко.
– Мне угодно! – И Джервес положил руку на плечо молодого товарища, добродушно пожав его. – Для вас он станет явным разочарованием, равно как и доказательством недостатка моего таланта. Я всех вас приглашаю пойти и взглянуть на него, кроме… – здесь он замялся. – Кроме мисс Мюррей. Я думаю, – да, я думаю, что он может просто напугать мисс Мюррей.
