Мне позарез нужно было найти Каппи. Не для того, чтобы рассказать ему. Нет, я бы ему ничего не стал рассказывать. Пока я ехал к дому Лафурнэ, в душе у меня был такой раздрай, что я больше ни о чем другом думать не мог, кроме как о забвении. Мне хотелось напиться, неважно чем. Чтобы мир подернулся желтовато-янтарными тонами, а все предметы приобрели бы размытые очертания и покоричневели, как на старых фотографиях. И мне ничто бы не угрожало.
Зак и Энгус тусовались на парковке у супермаркета. Их велики и велик Каппи лежали на асфальте, а они сидели вдвоем в машине старшего кузена Зака. Увидев меня, оба вылезли и сообщили, что Каппи пошел на почту проверить, нет ли ему письма.
– Он уж давно должен был вернуться, – сообщил Зак.
Я отправился за Каппи и наконец нашел его позади здания почты в раздолбанном кресле, в котором почтовые сотрудники летом сидели во время перекура. Буйные вихры упали ему на лицо. Он курил и, когда я подошел поближе, даже не взглянул на меня, а просто протянул листок бумаги. Я стал читать:
«Ты должен немедленно прекратить всякие контакты с нашей дочерью. Моя жена нашла пачку писем, которую Зелия спрятала от нас. Советую тебе принять во внимание тот факт, что мы можем в данной ситуации засудить тебя по всей строгости закона.
Кроме того, сейчас Зелия подвергнута наказанию, и, помимо этого, в ближайшее время мы сменим место жительства. Ты лишил нашу дочь невинности и разрушил нашу жизнь».
Каппи сидел, вытянув ноги и руки. Его лицо было пепельного цвета, а над головой клубился дым. Я присел рядом на картонный ящик и обхватил голову руками. Сказать мне было нечего.
– Ага, – свирепо рявкнул Каппи. – Мать их… Наказание? Уверен, они будут держать ее взаперти, пока не переедут в другое место. Чтобы она не могла ходить на почту. Я разрушил их жизнь? Тем, что люблю их дочь всем сердцем? Ты только посмотри на меня, брат! – взмолился он.
Что я и сделал.
– Ты только посмотри! – Он откинул волосы назад и постучал кончиками пальцев по груди. – Я мог разрушить ее жизнь? Создатель сотворил нас друг для друга. Я тут. Зелия там. То, что между нами расстояние, – это человеческая ошибка. Но наши сердца услышали божественную волю. Как и наши тела. Ну и какого хрена? Все, чем мы занимались, задумано на небесах. Ведь Создатель – благо, брат! Своей мистической милостью он подарил мне Зелию. Наша любовь – это же дар, и я не могу бросить его обратно в лицо Создателю, разве я могу?
– Нет.
– А ведь именно этого требуют от меня ее родители. Но я этого не сделаю. Я не швырну нашу любовь в лицо Господу. Она будет существовать все время, независимо от того, могут или нет ее родители это видеть. Что бы они ни предприняли, они не сумеют встать между нами.
– Хорошо.
– Ага, – подтвердил Каппи. Волосы опять упали ему на лицо. Он поднес горящую сигарету к письму и поджег его. Потом смотрел, как пламя бежит по белой бумаге и бумага сгорает до кончиков его пальцев. Он разбросал пепел и серые ошметки сгоревшего листка.
– Пойду домой за деньгами на автобус. – сказал Каппи. – А потом раскочегарю красный драндулет Рэндалла. Я подъеду и подхвачу тебя у дома.
– И куда мы поедем?
– Я места себе не нахожу, Джо. Не могу здесь оставаться. И я знаю: я не успокоюсь, пока не увижу ее.
* * *
Зак с Энгусом остались в машине Закова кузена пить ягодную газировку, а мы с Каппи отправились по домам. У меня дома никого не было. Я бросил в рюкзак смену одежды и все свои сбережения, которые составили семьдесят восемь долларов. У меня еще оставалось кое-что из денег, оставленных Соней, и я не потратил ни цента из того, что мне заплатил Уайти за неделю работы на АЗС – причем он дал мне даже больше, чем надо, может быть, чтобы я держал рот на замке. Я взял куртку. Может, оттого что у меня оставалось время, пока я дожидался Каппи, и, невзирая на то, что я совершил, мне еще хватало здравомыслия предвидеть события, я решил заранее приготовить нам всем обед и наделал дюжину сэндвичей с ореховым маслом и солеными огурчиками. Один я съел и запил молоком. Каппи все еще не было. Я вспомнил, с каким трудом он завел древний «олдсмобил» Рэндалла. «Заводись!» – подумал я. Перл ходила за мной хвостом. Я вошел в отцовский кабинет. Подергал ящик, который отец в последнее время всегда запирал на ключ, и тот поддался. Но отец просто не полностью повернул ключ в замке, и, с усилием выдвинув ящик, я заметил торчащий язычок замка. В ящике лежала папка в картонной обложке. А в папке – замасленные ксерокопии. Копия бланка заявления о зачислении в племя. Заявление было подписано Майлой Вулфскин. Там был указан ее возраст: семнадцать лет. И еще было сказано, что у нее есть дочь Таня. Отцом значился Кертис У. Йелтоу, как Линда и сказала. Я закрыл папку и положил обратно в ящик. Мне удалось запереть замок с помощью скрепки, и теперь казалось, что ящик и не выдвигали. Что это все значило, я понятия не имел. Но был рад, что мне не придется беседовать с Бьерке. Я достал из кожаной коробки лист писчей бумаги. На столе у отца стоял стаканчик с отточенными карандашами. Вытащив один, я написал родителям, что уезжаю в поход и им не надо волноваться. Я еду вместе с Каппи. Я извинился, что не сообщил им об этом раньше. И еще я написал, что мы будем отсутствовать дня три-четыре и пообещал позвонить. Мне захотелось еще добавить: «Попросите Баггера Пурье рассказать про сон». Но я не стал. Снаружи донесся какой-то шум. Залаяла Перл. Это были Энгус и Зак. Хотели узнать, какого хрена мы их бросили, и я сообщил им про письмо и о том, что Каппи должен приехать на драндулете Рэндалла.
– У меня что-то есть, – сказал Энгус.
И он показал мне водительские права, которые его кузен якобы потерял, а потом сделал себе дубликат. Старые права он продал Энгусу, хотя лицо на фотке совершенно не было на него похоже.
– Вроде больше смахивает на Каппи? Может, сойдет?
– Да, вполне похоже, – согласился я. Тут как раз подъехал Каппи, и мы все залезли в красный «олдсмобил». Я сел впереди, а Зак с Энгусом сзади.
– Куда едем? – поинтересовался Зак.
– В Монтану, – ответил Каппи.
Двое на заднем сиденье расхохотались, а я поглядел из окна на Перл. Она не сводила с меня глаз.
* * *
Я знаю: далеко за пределами шоссе номер пять простирается огромный мир, но когда четыре подростка едут в машине и поездка по пустому шоссе кажется такой безмятежной, колеса наматывают милю за милей, в радиоприемнике оживают и умирают местные станции, и их сменяет треск помех и звуки четырех мальчишеских голосов, и ветер треплет твою руку, когда ты высовываешь ее из окна и прижимаешь к корпусу машины, – создается иллюзия, что твой внутренний мир обрел равновесие. И ты словно скользишь по краю вселенной.
Мы выехали с наполовину полным баком и заправились еще пару раз, прежде чем добрались до Плентивуда. Там мы свернули на юг и помчались, минуя Форт-Пек, к Вулф-Пойнту. Каппи остановился напротив винной лавки, резко вывернул руль в мою сторону и, не выключив мотор, пошел в лавку, а мы остались ждать его в машине. Он купил литровую бутылку виски, коробку пива и еще литруху. Зак захватил свою гитару. Он спел «Не жалей себя понапрасну» в стиле кантри-энд-вестерн, а потом еще и еще, всякий раз смеша нас до колик. И мы поехали дальше, болтая о том и о сем, перешучиваясь и откалывая остроты, пока Каппи излагал нам свой гениальный план похищения Зелии из родительского дома в Хелене, до которого было еще очень далеко.
