У Каппи были классные беговые кроссовки, но, как я успел заметить, и у отца Трэвиса оказались не хуже. В своем черном облачении он, конечно же, не бегал стометровку, но не исключено, что перед исповедью играл в баскетбол или бегал трусцой. Оба развили приличную скорость на грунтовой дороге, что вела от церкви к городу. Каппи отважно пересек шоссе, отец Трэвис за ним. Каппи свернул во дворы, которые хорошо знал, и скоро пропал из виду. Но отец Трэвис, даже в своей сутане, полы которой он приподнял и заткнул за пояс, не отставал и устремился прямехонько к бару «Мертвый Кастер» и к заправке дяди Уайти. Мы с восторгом глазели на бледные мускулистые икры отца Трэвиса, освещенные солнцем.
– И что будем делать? – спросил Энгус.
– Стоять и ждать.
Мы с Энгусом выкатили с парковки свои велосипеды, держа велик Каппи за руль с двух сторон. Мы надеялись, что ему удастся оторваться от отца Трэвиса на приличное расстояние, он вернется, запрыгнет в седло, и мы трое нажмем на педали. Мы вглядывались в отрезок дороги вдали за деревьями, потому что именно там должен был появиться Каппи, если отец Трэвис не сможет его догнать. Довольно скоро Каппи и впрямь перебежал дорогу. А через мгновение появился отец Трэвис. Потом они оба исчезли из виду, и Энгус сказал:
– Каппи пытается от него оторваться, бегая зигзагами по дворам муниципальных новостроек. Он эти дворы знает как свои пять.
И мы стали наблюдать за другим участком дороги, где бегуны должны были появиться. Каппи опять лидировал. Но отец Трэвис бежал за ним по пятам. Каппи знал все входы и выходы в каждом здании, будь то больница, или продуктовый магазин, или дом престарелых, или крошечное казино, которое в те времена было у нас в Хупдэнсе. Он дважды петлял мимо бара «Мертвый Кастер» и через заправку дяди Уайти. Он задал стрекача мимо дома старушки Бинеши в надежде вспугнуть собак, чтобы те вцепились клыками в сутану отца Трэвиса, но оба бегуна остались незамеченными.
Каппи дунул вниз по склону холма через кладбище, потом оба сделали крюк и оказались на детской площадке у церкви – мы как завороженные наблюдали за их кроссом. Каппи на бегу толкнул веревочные качели, прыгнул под брусья, слегка коснувшись руками земли. Отец Трэвис прыгнул следом и приземлился, как большая обезьяна, на костяшки пальцев, но не сбился с темпа. Потом они взбежали вверх по склону – как два крошечных жучка, стремительно увеличивающиеся в размерах по мере того, как Каппи приближался к нам с намерением вскочить на свой велосипед, который мы держали наготове, и укатить прочь. Нам бы это удалось. И ему тоже. Каппи был уже совсем близко. Отец Трэвис сделал отчаянный спурт, в результате чего ему оставалось только протянуть руку и схватить Каппи за шиворот. Но Каппи нырком увернулся от него. Но рука священника вцепилась в заднее колесо. Каппи спрыгнул с велика, но отец Трэвис, с побагровевшим лицом и шумно сопя, обхватил его за плечи и рывком поднял вверх. Мы с Энгусом бросили велосипеды на землю, чтобы прийти другу на выручку.
Хотя мы и не могли знать наверняка, в чем Каппи хотел исповедаться, теперь нам все стало ясно. Он исповедался именно в том, чего мы и боялись.
– Отец, это выглядит не очень хорошо, – громко заявил Энгус.
– Пожалуйста, отпустите его, отец Трэвис! – В данной ситуации я попытался скопировать интонации отца. – Каппи – несовершеннолетний!
Возможно, я повел себя глупо, но отец Трэвис одной рукой сгреб рубашку Каппи и занес над его головой кулак. После моих слов кулак застыл в воздухе.
– Несовершеннолетний, – продолжал я, – который пришел к вам за помощью, отец Трэвис!
Отец Трэвис взревел, точь-в-точь как Уорф в «Звездном пути», и швырнул Каппи на землю. Он угрожающе отвел ногу назад, но Каппи откатился подальше. Воспользовавшись тем, что отец Трэвис стоял без движения, мы подхватили велосипеды. Он прерывисто дышал и злобно смотрел на нас исподлобья. В этот момент мы одержали над ним моральную победу – и чувствовали это. Мы сели на велосипеды.
– Хорошего дня, отец! – сказал Энгус на прощанье.
Отец Трэвис отвернулся, когда мы укатили прочь.
* * *
– Ты совсем сдурел на хрен? – отчитывал я потом Каппи. – О чем ты только думал?
Каппи пожал плечами.
– Ты рассказал ему про церковный подвал, где у вас это было?
– Я про все рассказал.
– Сдурел нахрен!
Услышав мои слова, тетя Клеменс нахмурилась.
– Извини, тетя, – сказал я.
Мы отправились к тете Клеменс и дяде Эдварду в надежде, что застанем их за едой, но они не ели, да это и не имело значения, потому что тетя Клеменс сразу поняла, зачем мы зашли, и разогрела свой фирменный гамбургер с макаронами и налила своего фирменного травяного чая, но не чистого, а смешанного с лимонадом из коробки – специально для нас. Она позвала за стол и Мушума, потому что он всегда ел за компанию с любым, но его тремор стал настолько ярко выраженным, что он уже суп не мог есть нормально.
– Зачем ты ему рассказал? – не унимался я.
– Сам не знаю, – ответил Каппи, – может, потому что он сболтнул про свою женщину. А может, потому, что сказал мне: «И ты станешь первым, кто ее заметит» – помнишь?
– Но он же сказал: «кто ее заметит», а не… ну ты понимаешь.
В разговоре с Каппи я старался следить за языком, правда, тетя Клеменс вряд ли в тот момент нас слышала. Хотя Каппи уже познал секс, это было событие возвышенного рода, поэтому я и не произносил грубых слов. Он очень нервничал, когда подобные слова употреблялись в отношении того, что было у него и Зелии.
– Ну, ты же мог поговорить со своим отцом, со старшим братом, – сказал я.
– А я рад, что рассказал об этом именно отцу Трэвису, – усмехнулся Каппи.
Марафон Каппи быстро стал достоянием местного фольклора, и его репутация взлетела до небес. И репутации отца Трэвиса эта история тоже не повредила, поскольку мы еще никогда в жизни не встречали священника в такой великолепной физической форме.
– У него могучие мышцы ног! – восхищалась тетя Клеменс.
– Наш последний священник не мог пробежать и десяти ярдов! – вторил ей Мушум. – Я видел его как-то на нашем дворе – валялся бревном, в стельку пьяный. Тот старый священник весил больше тебя и всех твоих тощих друзей вместе взятых! – Старик хохотнул. – Но вы этому новенькому уязвили гордость! Ему придется прочитать не одну молитву, чтобы очухаться после марафона с Каппи.
– Да убережет Господь сусликов от его ружья на этой неделе, – бросил дядя Эдвард, проходя через комнату.
Тетя Клеменс принесла кухонное полотенце и повязала его вокруг шеи Мушума. За едой тот спросил:
– Я вам когда-нибудь рассказывал, ребята, о тех временах, когда я бегал быстрее «Пожирателя печени» Джонсона?
[23] А как этот старый мерзавец выслеживал и убивал индейцев, вырезал у нас печень и пожирал ее? Это был белый Виндигу! Но когда я был молодой и прыткий, я загнал его и искромсал на кусочки, и так отплатил ему. Я оторвал зубами его ухо, а потом нос. Хотите увидеть его большой палец?
