* * *
Мы с Каппи устроили гонки на велосипедах и летели сломя голову. Я поехал с ним на стройплощадку за городом, потому что у себя во дворе он разрубил все чурбаки на поленья, а потом и их расколол на щепки для растопки. Но этого ему показалось мало, и он захотел покататься на Сонином пони. Я подумал, что в таком развинченном состоянии он укатает бедного пони до смерти. Кроме того, у меня не было никакого желания видеть Соню, да и дядю Уайти тоже. Но мне надо было чем-то отвлечь Каппи, и я пообещал ему, что после того, как мы проедемся по округе и найдем Энгуса, мы обязательно съездим и на конюшню. Правда, я надеялся, что до этого не дойдет. Несколько раз, когда мы останавливались передохнуть и утереть пот, Каппи прижимал руку к сердцу, и там что-то хрустело. Наконец я не выдержал и спросил, что там.
– Письмо от нее. И мой ответ ей.
После езды наперегонки мы тяжело дышали. Он достал ее письмо и помахал перед моим носом. Потом бережно сложил его и сунул в надорванный конверт. У Зелии был миленький девчачий почерк, как у всех школьниц, с крошечными кружочками вместо точек над i. Каппи вынул другой конверт, заклеенный, с ее фамилией и адресом.
– Мне нужно купить марку, – сказал он.
И мы помчались к почте. Я понадеялся, что у Линды выходной. Но ошибся. Каппи достал деньги и купил марку. Я не смотрел на Линду, но чувствовал на себе печальный взгляд ее глаз навыкате.
– Джо, – обратилась она ко мне, – я испекла банановый кекс, какой ты любишь.
Но я повернулся к ней спиной, вышел за дверь и стал ждать Каппи.
– Почтальонша дала мне это для тебя, – объявил Каппи и передал мне завернутый в фольгу кирпичик. Я взвесил его на ладони. Сев на велосипеды, мы поехали искать Энгуса. Мне пришла в голову мысль швырнуть этот банановый кекс в стену или в канаву, но потом я передумал и крепко зажал его под мышкой.
Мы подъехали к дому Энгуса, и он к нам вышел, но сообщил, что тетя заставляет его идти на исповедь. Его слова вызвали у нас смех.
– А это что? – Он кивнул на кирпичик в фольге.
– Банановый кекс.
– Есть хочу! – Я бросил ему кекс, и он ел его всю дорогу до церкви – слопал его весь, что меня обрадовало. Он скомкал фольгу и сунул себе в карман с намерением сдать ее потом вместе с пустыми банками.
Я решил, что пока Энгус будет исповедоваться в церкви, мы с Каппи подождем его снаружи под сосной, где стояла скамейка, или на детской площадке, хотя у нас не было с собой сигарет. Но Каппи закатил свой велик на церковную велопарковку и поставил рядом с великом Энгуса. Тогда и я свой тоже поставил туда же.
– Ты что, – удивился я, – собираешься войти?
Каппи уже стоял на церковном крыльце.
– Нет, ребята, – сказал нам Энгус, – вы можете подождать меня тут, не надо со мной.
– Я собираюсь исповедаться, – сообщил Каппи.
– Чего? Да ты вообще-то крещеный? – изумился Энгус.
– Ага, – Каппи двинулся к входу в церковь. – Конечно, я крещеный.
– Ни фига себе, – сказал Энгус. – А конфирмацию ты прошел?
– Ага, – ответил Каппи.
– А ты когда в последний раз был на исповеди? – спросил Энгус.
– А тебе-то что?
– Мне ничего, но отец Трэвис спросит.
– Я ему сам скажу.
Энгус вопросительно взглянул на меня. Каппи был настроен вполне серьезно. У него на лице возникло выражение, которого я раньше никогда не видел, или точнее сказать, его лицо и взгляд выражали целую гамму чувств – то отчаяние, то злость, и еще какой-то мечтательный восторг. Я так встревожился, что схватил его за плечи и твердо заявил:
– Ты не можешь!
И тут Каппи меня не на шутку напугал. Он меня обнял. А когда отступил назад, то, могу сказать, и Энгус тоже выглядел перепуганным.
– Слушайте, похоже, я перепутал время, – залепетал он. – Каппи, давай сгоняем на озеро, поплаваем.
– Нет-нет, – возразил Каппи, – ничего ты не перепутал. – Он обнял нас за плечи. – Пошли!
Церковь была почти пуста. Несколько прихожан ждали около исповедальни сбоку, и еще несколько молились перед статуей Пресвятой Богородицы, возле которой стоял постамент с горящими свечами в красных стеклянных стаканчиках. Каппи с Энгусом проскользнули в задний ряд, где преклонили колена и опустили головы. Энгус оказался ближе к исповедальне. Он искоса поглядел на меня, выпучив глаза, сделал страшную гримасу и мотнул головой к выходу, словно говоря: «Уведи его отсюда!» Войдя в исповедальню, Энгус задернул за собой бархатную занавеску, потом высунул голову и снова выпучил глаза. Я приблизился к Каппи и зашептал:
– Братишка, пожалуйста, очень тебя прошу, давай уйдем отсюда на фиг!
Но Каппи сидел с закрытыми глазами и делал вид, что не слышит меня.
Когда Энгус вышел из-за занавески, Каппи поднялся, и, точно лунатик, шагнув в исповедальню, задернул за собой занавеску.
Раздались загадочные звуки: скрипнуло окошко священника, потом последовал шепоток, вопрос – ответ, и потом грянула буря! Отец Трэвис выскочил из-за деревянной дверцы исповедальни и схватил бы Каппи, если бы тот не выкатился кубарем из-за занавески и, согнувшись в три погибели, не метнулся вдоль скамейки. Отец Трэвис бросился к двери, преградив ему путь к отступлению, но Каппи успел пронестись мимо нас и стал перескакивать через спинки скамеек, совершая головокружительные прыжки и с грохотом приземляясь на сиденья. Вскоре он оказался вблизи алтаря.
Лицо отца Трэвиса побелело так, что его обычно незаметные коричневатые веснушки проступили жирными точками, словно их кто-то нарисовал фломастером. Он не запер двери церкви перед тем, как начать погоню за Каппи, – и это была ошибка. Он не учел проворства Каппи и не знал, как тот навострился уворачиваться от старшего брата в тесном пространстве. Словом, при всех воинских навыках отца Трэвиса он, преследуя Каппи, допустил сразу несколько тактических промахов. Было такое впечатление, что священнику достаточно сделать несколько шагов к центру зала, и он бы легко загнал Каппи в западню позади алтаря, и Каппи притворился, что попался. Он сделал вид, будто не знает, что делать, и позволил отцу Трэвису переместиться к центру церкви, а потом ринулся к боковому проходу между рядами скамеек и картинно споткнулся, чем вынудил отца Трэвиса развернуться в его сторону и побежать вдоль скамейки. Когда священник оказался в середине ряда, Каппи пригнулся, юркнул вдоль скамеечек для коленопреклонения и бросился к открытой двери, где стояли мы и пара обомлевших стариков. Отец Трэвис мог бы подрезать его, если бы побежал в обратную сторону, но он стал двигаться вдоль скамеечек для коленопреклонения и устремился мимо изображений крестного пути на боковой стене. А Каппи пулей вылетел наружу. Но у отца Трэвиса шаг был шире, и он уже настигал Каппи, а тот вместо того, чтобы сбежать вниз по ступенькам церковного крыльца, оседлал деревянные перила. Он, как и мы все, давно наловчился съезжать по перилам и сейчас развил скорость, да еще и лихо спрыгнул, кувыркнувшись в дорожную пыль, но отец Трэвис уже наступал ему на пятки и даже умудрился схватить его велик.
