Мы продолжали стоять рядом даже после того, как щелкнула личинка затворившейся двери спальни. Наконец мы повернулись и, не говоря ни слова, отправились обратно на кухню прибирать куски засохшей еды и осколки. Мы выбросили все в мусорный бак на дворе. Закрыв крышку бака, отец замер. Он свесил голову на грудь, и в тот самый момент я впервые осознал, что он охвачен отчаянием, которое впоследствии овладевало им с нарастающей силой. И когда он вот так продолжал неподвижно стоять, я по-настоящему перепугался. Я с тревогой схватил его за руку. Я не мог выразить словами своих чувств, но отец, по крайней мере, взглянул на меня.
– Помоги мне перенести эти папки в дом, – резко и решительно проговорил он. – Начнем сегодня же.
Что я и сделал. Мы выгрузили папки. Потом по-быстрому приготовили по паре неприглядных сэндвичей. Еще один сэндвич отец сделал с особым старанием и выложил его на тарелку. А я разрезал яблоко, красиво разложил дольки вокруг хлеба, мяса и салатных листьев. Когда мама не отозвалась на мой стук в дверь, я просто оставил тарелку на полу под дверью. Прихватив сэндвичи, мы с отцом отправились к нему в кабинет и с набитым ртом принялись пролистывать бумаги в папках. Хлебные крошки мы смахивали прямо на пол. Отец устроился за письменным столом и включил настольную лампу, а потом кивком головы пригласил меня расположиться в кресле под торшером.
– Он где-то здесь, – сказал отец, кинув на толстые папки с бумагами.
Я понял, в чем мне надо ему помочь. Отец отнесся ко мне как к своему ассистенту: разумеется, он знал, разумеется, что я тайком читаю его книги. Я инстинктивно поглядел на полку с томом Коэна. Он снова кивнул, немного приподняв брови, и, вытянув губы трубочкой, указал на папку у меня под локтем. Мы погрузились в чтение. Вот тогда-то я наконец начал понимать, чем занимается отец каждый день, в чем вообще смысл его жизни.
В течение следующей недели мы выудили несколько дел из моря его судебных бумаг. За все это время, в последнюю учебную неделю в школе, мама ни разу не вышла из комнаты. Отец носил ей наверх еду. А я вечерами сидел с ней и читал вслух из «Семейного альбома любимых стихотворений», пока она не засыпала. Это была старая книга в темно-коричневом переплете с подранной обложкой, на которой были изображены счастливые белые, читающие стихи в церкви, или детям перед сном, или на ушко своим любимым. Мама не желала слушать что-нибудь духоподъемное. Мне приходилось читать ей длиннющие повествовательные поэмы, изобилующие старомодными словечками и звонкими рифмами. «Бен Болт», «Бродяга с большой дороги», «Течь в дамбе»
[8] и прочее в том же духе. Как только я замечал, что ее дыхание становилось ровным, я с облегчением выскальзывал из комнаты. Она спала подолгу, словно принимала участие в сонном марафоне. А ела мало. Часто плакала, горько и монотонно, стараясь заглушить плач подушкой, но он все равно проникал сквозь тонкую дверь спальни. Я спускался вниз, в кабинет к отцу, и мы продолжали изучать документы в папках.
Читали мы сосредоточенно. Отец был уверен, что где-то в его старых отчетах, записях и судебных решениях непременно найдется имя человека, который едва не исторг дух мамы из ее тела.
Глава 3
Правосудие
16 августа 1987 года
Дерлин Пис (истец)
против
«Бинго-Пэлас» и Лаймена Ламартина (ответчики)
Дерлин Пис работает техником-смотрителем в игорном заведении «Бинго-Пэлас и казино» и напрямую подчиняется Лаймену Ламартину. Его уволили 5 июля 1987 года, через два дня после ссоры с боссом. Как показал свидетель, их перебранку подслушали другие работники, а вспыхнула перебранка из-за женщины, с которой оба они встречались.
4 июля работники игорного заведения устроили пикник на заднем патио «Бинго-Пэласа». В разгар пикника Дерлин Пис, который ранее в тот же день выполнял в здании мелкий ремонт, собрался уходить. Его остановил Лаймен Ламартин и потребовал вывернуть карманы. В одном кармане обнаружились шесть стальных шайб стоимостью 15 центов каждая. Лаймен Ламартин обвинил Дёрлина Писа в попытке кражи имущества компании и уволил его.
Но Дерлин Пис заявил, что это его собственные шайбы. И поскольку никаких отметок на шайбах, которые исследовал судья Куттс, не обнаружилось, не было никаких неопровержимых доказательств того, что они являются имуществом «Бинго-Пэласа». А раз никакого существенного основания для увольнения Дёрлина Писа не было, суд вынес решение, что его должны восстановить в прежней должности в «Бинго-Пэласе».
– Шайбы? – удивился я.
– Что еще за шайбы? – спросил отец.
Я снова уставился в документ.
Хотя это дело не было помечено нами как важное, я его хорошо запомнил. Вот почему: оно касалось тех серьезных материй, которым отец и посвятил свою жизнь. Я не раз присутствовал в суде, когда он рассматривал такого рода тяжбы. Но полагаю, что он не позволял мне присутствовать на заседаниях, посвященных проблемам по-настоящему важным, то есть неприличным, или связанным с насилием, или слишком сложным, до которых я еще не дорос. Я воображал, что отец решает значимые правовые проблемы, что он работал над делами из области договорного права, восстановления земельных прав, что перед ним представали убийцы, что он грозно хмурил брови, когда свидетели начинали путаться в показаниях, и своими ироническими замечаниями мог заткнуть любого доку-адвоката. Я ничего ему не сказал, но, пока я читал это дело, меня захлестнула волна смятения. Ради чего Феликс С. Коэн написал свой «Справочник»? Где же тут величие? Где драма? Где уважение? Все дела, которыми занимался отец, были какие-то мелкие, смехотворные, несущественные. Правда, кое-какие были прямо-таки душераздирающими или представляли собой мешанину из грустного и идиотического, как дело Мэрилин Шигэг, которая стащила пять хот-догов в кафе при бензозаправке и там же, в туалете, их слопала, но ни одно не доходило до уровня величия, который я себе вообразил. Мой отец наказывал воришек хот-догов и изучал стальные шайбы – даже не стиральные машины, а обычные шайбы ценой в пятнадцать центов…
8 декабря 1976 года
Дело слушалось главным судьей Энтоном Куттсом, а также судьей Роуз Ченуа и помощником судьи Мервином «Табби» Мэинганом.
Томми Томас и др. (истцы)
против
супермаркета «Винленд» и др. (ответчики)
Томми Томас и другие истцы в этом деле были членами племени чиппева, а «Винленд» был тогда и сейчас является бензозаправкой и минимаркетом (их владельцы – белые), расположенными на частной земле (то есть ранее приобретенном земельном наделе) в окружении земли, принадлежащей племенному трастовому фонду. Истцы утверждали, что в зоне торговых операций, совершающихся в магазине «Винленд», все покупатели платят надбавку в размере 20 %, включая членов племени с явными признаками старческой деменции, подростковой доверчивости, умственной отсталости, алкогольного опьянения или незнания.
