Она понесла домой пакеты с продуктами, делая по дороге то, чего никогда не делала прежде: она встречалась глазами с проходящими навстречу людьми. И ее очень удивило, как мало людей замечали ее внимание к ним, да и те, что заметили, не слишком этого пугались. Она чувствовала себя неким созданием, рожденным для того, чтобы провести всю жизнь на дне океана, угрюмым, вялым и полуслепым, которое теперь медленно поднимается сквозь толщи ледяной воды к мерцающему наверху свету.
Придя домой, Мелоди оценивающим взглядом обвела свою квартиру – это свое жилище, где слоями и стопками она годами скапливала всевозможные вещи. Она впервые посмотрела на свой дом глазами незнакомого, по сути, человека, задумавшись, о чем может сказать ему увиденная обстановка, – и с ужасом поняла, что говорит это не только о любящей матери и ее маленькой, но счастливой семье, но о какой-то одержимости прошлым, о страхе с ним расстаться, о нехватке собственного достоинства и воображения. Хотя глобальная уборка с расчисткой завалов, которой Мелоди всегда пугалась, боясь, что это лишит ее дом памятных вещей, на самом деле способна была вдохнуть новую жизнь в эту маленькую и чудную квартирку.
Что случится, если она выкинет кроссовки Эда, которые хранит уже два года, потому что они были на нем в тот день, когда он получил свой аттестат зрелости, и потому они ассоциировались у нее с высшим моментом гордости в своей жизни? Неужели она забудет о том, чем так гордилась? Неужели забудет то ощущение, как всю ее тогда захлестнуло волной теплого, греющего душу удовлетворения? Неужели забудет наполнивший ноздри запах его шестнадцатилетней макушки, когда она крепко обняла сына, и то ощущение, что главное испытание уже позади, что он это одолел, и теперь они могут перейти к следующему этапу. Нет, конечно же, ничего этого она никогда не забудет! Все это останется с ней навсегда. Память у нее не такая уж скудная и ненадежная, как ей всегда казалось. В ней, как выяснилось, хранится все – во всех красках и подробностях. Просто ей необходим был крепкий толчок.
Пройдя в кухню, Мелоди нашла вместительный пакет для мусора. Расправила его пошире и наполнила доверху. Она сложила туда и старые кроссовки, и одежду, которую не носила больше пяти лет, и тарелки, вечно лежавшие нетронутыми в самом низу стопки, и календари аж с 1998 года, и пледы, которые ей все некогда было отнести в химчистку, и кастрюльки без ручек, и книжки в мягких обложках, которые она никогда уже не будет читать, – и, наконец, свой древний, давно переросший хохлатый хлорофитум, несчастный и обиженный, почти покончивший с жизнью и уже готовый кануть в небытие. Наполнив пакет, Мелоди крепко его завязала и потащила вниз, в дурно пахнущую комнату с бетонным полом, где стояли контейнеры для мусора, тяжело перекинула мешок через бортик и послушала, как он упал на дно, издав характерный, тешащий слух, металлический «бу-бум». Потом она вернулась в свою квартиру, вымыла руки и приступила к приготовлению ужина, чувствуя себя так, будто поднялась еще на несколько футов выше к теплому золотистому солнцу, проглядывающему сквозь поверхность океана.
Мелоди скинула туфли на высоком каблуке. Без них будет лучше, решила она, критически оглядев свое отражение в зеркале. Чтобы не возникло впечатления, будто она лезет из кожи вон, дабы стать кому-то желанной. К тому же у нее хорошенькие, аккуратные ступни – так почему бы их не показать? Она надела многоярусную юбку до колен из коричневой марлевки и бирюзовый топ, так что выглядела очень даже симпатично. Не сногсшибательно, не эффектно – а просто симпатично.
Когда затрезвонил домофон, Мелоди подпрыгнула на месте и посмотрела на часы. Восемь и одна минута. На минуту лишь припозднился. Мужчина, который не забывает про дни рождения. Мужчина точный, как часы. «Все это слишком хорошо, чтобы быть правдой», – невольно подумалось ей.
Однако Мелоди поскорее вытряхнула из головы этот негатив. Всё, с этим уже покончено! Глубоко вдохнув, она поспешила встречать гостя. Выглядел Бен лучше, нежели он ей запомнился. Он не был свежевыбрит, и Мелоди показалось, ему очень идет этот немного грубоватый вид. Одет он был в футболку с длинным рукавом и капюшоном и в джинсы по последнему писку моды. Эду он вручил золоченый конверт, на котором значилось имя юноши.
– Что это? – спросила Мелоди. – Та самая, твоя «задумка»?
– Да, – просиял Бен. – Это она и есть.
– О господи, Бен, тебе вовсе не надо было приносить Эду какой-то подарок!
– А почему нет? – просто спросил он.
Мелоди не нашлась, что ответить, а потому просто улыбнулась и стала смотреть, как Эд вскрывает конверт. В нем оказались два билета на концерт Принса на стадионе «О2» в Гринвиче.
– Не знаю, увлекаешься ты им или нет, но если тебе самому не понадобятся, можешь хорошо загнать их на eBay. Места очень хорошие – у меня брат работает в билетном агентстве.
Эд улыбнулся при виде билетов.
– Классно!
– Правда, не знаю, – продолжал Бен, обращаясь уже к ним обоим, – нравится ли Принс нынешним восемнадцатилетним?
Эд пожал плечами.
– Не знаю, если честно, что он исполняет, но думаю, надо сходить – не то получится как с Элвисом, упущенным для нас навеки.
Бен рассмеялся, и Мелоди почувствовала, как внутри ее словно отпустило. То, что больше всего ее пугало, оказалось позади, и все как будто шло как надо. Зайдя на кухню, она заправила салат и зажгла огонь под сковородкой с оливковым маслом. Потом достала из холодильника две бутылки пива и отнесла Бену с Эдом.
– Какое у вас тут изумительное местечко! – восхитился Бен. – В смысле, все отсюда в двух шагах! Просто потрясающе, да?
Сколько Мелоди себя здесь помнила, все ей неизменно говорили, как замечательно, должно быть, жить в районе Ковент-Гарден, хотя сама она никогда так не считала. Мелоди жила не в Ковент-Гардене, а в этой вот квартире. Вся ее жизнь заключалась в этих четырех стенах и в том, что внутри их происходило. Расположение тут значения не имело. С равным успехом она могла бы обитать и в Кентербери – жизнь ее была бы точно такой же, приземленной и невзрачной.
– Не могу сказать, что испытываю в этом какое-то преимущество, – призналась она. – Я могла бы жить точно так же где угодно.
– Что ж, печально, – проговорил Бен, и Мелоди отметила про себя, что с их первого свидания он уже второй раз употребил применительно к ней эти слова. – Ну, а тебе как? – обратился он уже к Эду. – Каково оно – вырасти в таком-то классном месте?
Эд пожал плечами.
– Да мне как-то и не с чем сравнивать. Здесь вроде все нормально и привычно. Школа – через дорогу, друзья – за углом. Рядом и спортзал, и бассейн. И футбол в парке Линкольнс-инн.
– То есть ты планируешь поселиться где-нибудь здесь, когда покинешь родной дом?
– Эд пока что не покидает дом. Правда, Эд? – улыбнулась Мелоди и подмигнула сыну.
Тот улыбнулся в ответ:
– Нет. С чего бы мне отсюда уезжать? У меня лучшая мама на свете. – Он пригнулся к матери и поцеловал в щеку, и Мелоди немного смутилась, непривычная выказывать глубоко личные проявления своих отношений с сыном перед кем бы то ни было, за исключением Стейси и ее семьи.
