– Спасибо, – сказала она. – Спасибо за все, что вы для меня сделали, даже если я этого и не помню.
– О, не думаю, что у меня все так уж здорово получалось, но я делала все, что могла. Мне просто очень жаль, что я тебя упустила. Будь у меня тогда получше со здоровьем, я бы нашла способ найти твой след, но после инфаркта, знаешь…
– Вы сделали для меня все возможное, – сказала Мелоди, – и это главное.
Сьюзи печально улыбнулась.
– Надеюсь, что это так, – вздохнула она. – Очень надеюсь, что так оно и есть, иначе я бы сошла в могилу с глубокой болью в сердце и мрачным пятном на душе. Я люблю тебя, Мелоди, и всегда очень любила. И всегда буду любить. Давай теперь будем держать связь. Я уже однажды тебя потеряла и не хочу потерять снова.
Дом инвалидов Мелоди с Мэтти покинули уже в четыре часа и поехали прямиком к вокзалу.
– Странно как, да? – произнес Мэттью.
– Угу, – отозвалась Мелоди. – И впрямь очень странное чувство.
– Сестра твоей матери – а ты ее даже не помнишь!
– А ты сам-то ее помнишь?
– Господи, еще бы! Такую толстуху так просто не забудешь! Жирнее человека я в жизни не видал! А еще однажды, когда ты у нее жила, Сьюзи пригласила меня на чай. И знаешь, что она нам приготовила?! Учитывая, что мне тогда было десять, а тебе всего семь? Она нам сделала салат из копченого лосося с перепелиными яйцами – я не шучу! – с анчоусами из консервов, листьями жерухи и еще какой-то хренью. И мы с тобой сидели, корча рожи за ее спиной, будто нас сейчас вырвет, и пытаясь удержать эти перепелиные яйца на носу. Да уж! – с улыбкой глянул он на Мелоди. – Это надо было видеть!
Немного не доехав до вокзала, Мэттью притормозил и, подкатив к тротуару, посмотрел через плечо Мелоди на какую-то скромную лавку в здании напротив.
– Вот, взгляни-ка.
Мелоди посмотрела в окно. Там оказалось фотоателье с небольшой витриной, увешанной немного пугающими фотографиями некрасивых детей и напряженных мужчин в деловых костюмах.
– А что там? – не поняла она.
– Ничего в памяти не тренькает? – указал он на ателье.
Мелоди посмотрела повнимательнее, но ничего знакомого не обнаружила.
– Абсолютно, – мотнула она головой. – И что я должна там увидеть?
– А вон что, – указал он на табличку. – Имя на вывеске.
Там значилось «Э. Т. Мейсон. Фотографические услуги». Но для нее это все равно ничего не значило.
– Эдвард Томас Мейсон, – пояснил Мэттью. – Иначе известный как малютка Эмбер Роуз.
– О бог ты мой! – выдохнула Мелоди. – Ты хочешь сказать, это его ателье? Того самого… младенца?
– Ну да, это его заведение. Наш Эдди – вполне уважаемый член общества. Бизнесмен, ротарианец. А еще – любитель гольфа. И я больше чем уверен, что он женат и имеет от двух до четырех детей.
– Но откуда ты все это знаешь?
– От мамы. Моя матушка знает все и обо всех. Если матушка чего-то не знает, значит, этого просто не было. О, смотри-ка, а вот и он сам! Собственной персоной.
Разом повернувшись, они уставились на высокого, небрежно одетого мужчину, который вышел из ателье с алюминиевым ящичком в руках и болтающимися на шее двумя фотокамерами в нейлоновых футлярах. У него были красивые волосы, очки в тонкой оправе, и вышагивал он с явным ощущением собственной значимости.
– Господи, – прошептала Мелоди, глядя, как тот садится в серебристую «Хонду Цивик». – Увидела бы – ни за что бы не подумала…
– Что? Что он три дня своей жизни именовался Эмбер Роуз и жил в бродстерском сквоте? Да, уж точно не подумаешь. Но знаешь, что я тебе скажу? Ему это навряд ли как-то повредило. Даже, если уж на то пошло, позволяет ему чувствовать себя особенным. Гляди – по нему с первого взгляда видно, что он мнит себя не таким, как все. Он ощущает себя настоящей легендой своего приморского городишки. Почти так же, как и я, наверное, легенда, – причем не просто известный, а, знаешь ли, позорно известный… Безобразно нажирающийся и отвратительный Мэттью Хоган. Или как ты, Мелоди Рибблздейл. Девчонка, нагрянувшая к нам из прошлого. – Он снова завел мотор и стал медленно отъезжать от тротуара. – И знаешь, что мне приходит в голову? – Он, улыбаясь, повернулся к Мелоди. – Я думаю: а вдруг – ну, просто вдруг такое может статься, что ты к нам вернулась не просто так, а с какой-то высшей целью?..
Вернувшись вечером домой, Мелоди так и не стала открывать коробку, оставшуюся ей от матери. Было в ней все же нечто такое, что она пока не готова была узнать.
– 49 –
2006 год
Хотя все свои рабочие дни Мелоди проводила при кухне, сама готовка ее совсем не привлекала. Сын у нее вырос на диете из покупных рыбных палочек, сэндвичах из тостов, на пище из микроволновки и периодически прихватываемых ею по дороге в закусочных картошки фри с жареной рыбой навынос. Однажды, вдохновленная Стейси, которая уже пятилетним детям устраивала настоящее чаепитие, Мелоди попыталась состряпать спагетти болоньезе, и вышло это просто ужасно. У нее не оказалось ни единого подходящего ножа, и лук ей пришлось резать обычным столовым, а поскольку процесс создания блюда она откладывала до последнего, то готовилось оно у нее всего какую-то четверть часа.
Эд отведал содержимое одной вилки и тут же выплюнул.
– Фу, мне не нравится! – возмущенно крикнул он.
– Но тебе же это блюдо понравилось на той неделе у Стейси! – возразила она.
– Да. Но там оно было совсем другое. То было очень вкусным.
Больше Мелоди для сына ни разу не готовила. И вообще, никогда и ни для кого больше ничего не стряпала. А потому она сама немало удивилась, когда в понедельник в супермаркете «Marks & Spencer» она миновала отдел готовых блюд и направилась к свежим сырым продуктам. В одном из своих журналов она наткнулась на рецепт жареного тунца с пикантной лапшой, подумав, что это и звучит аппетитно, и приготовить будет просто. А потому, неожиданно для себя, она решила все же предпринять попытку вечером воспроизвести этот рецепт для Эда с Беном. Она не знала точно, откуда в ней возникло это внезапное, совершенно непредвиденное кулинарное вдохновение, но тем не менее отдалась этому порыву, как отдавалась теперь всякому новому и неизведанному чувству. Прежняя Мелоди, которая, выходя из дома, порой даже не смотрела на себя в зеркало, которая донашивала футболки сына, которая курила и вечно сидела дома, держа от себя весь мир на почтительном расстоянии, стала потихоньку исчезать, и вместо нее теперь появлялась новая Мелоди – не до конца еще принявшая свой вид, но уже осторожно ступающая по тропинке в большую жизнь. У Мелоди было такое чувство, будто ее во сне как-то усовершенствовали, подняв на новый уровень, и теперь она понемногу, один за другим, испытывает свои новые качества. Так вот она и оказалась в магазине с пучком зеленого лука в руке и в юбке. Вроде бы и ничего особенного – но этой новизны для нее было достаточно, чтобы ощущать внутри себя легкий непривычный трепет.
