– Усни, Фрэд! – скомандовал Джулиус, щелкнув пальцами прямо перед носом у Мелоди, и в ее сознании случилось какое-то временное затемнение, словно возникла пустота. Причем не та туманная пустота, что ощущается порой во сне или в хорошем подпитии, но нечто совсем иное – словно на доли секунды в голове у нее вдруг разверзлась черная дыра, втянула в себя что-то пестрое и инородное, после чего закрылась вновь. У Мелоди подогнулись колени, и она бочком, с виду довольно изящно, этаким стожком повалилась на пол сцены.
Следующее, что обнаружила перед собой Мелоди, было лицо Бена и какой-то цитрусовый аромат его волос. Она увидела дверь со светящейся над ней надписью «Выход», почувствовала наброшенный ей на колени колючий шерстяной плед.
В поле зрения появилась незнакомая женщина в зеленой форменной блузе. У нее был очень блестящий лоб и крупные поры на носу.
– Мелоди! Мелоди, вы меня слышите?
Мелоди кивнула, и женщина снова скрылась из виду.
– Ты как, в порядке? – спросил уже Бен. На лице у него уже пробилась тоненькая щетина, в которой проглядывали рыжие вкрапления.
Мелоди снова кивнула и попыталась было встать на ноги, но Бен, обхватив ее рукой, аккуратно опустил обратно в лежачее положение.
– Где я? – спросила она.
– В пункте первой помощи, – объяснил Бен. – Ты на сцене отключилась. Сорвала им все шоу. Единым своим движением. Пришлось объявить экстренный антракт.
Мелоди поморщилась. В голове у нее все плыло и царил полный сумбур – такой, что она не в состоянии была полностью осознать то, что говорил ей Бен. Она машинально тронула свое плечо:
– А где моя сумка?
– Здесь, – показал ей сумку Бен. – И пиджачок твой я тоже прихватил. Подумал, что ты, наверное, уже не захочешь вернуться в зал досматривать шоу.
– Нет, – мотнула она головой. – Уже не захочу. Мне хочется домой. Извини…
Мелоди ощутила в себе странное отсутствие какого-либо чувства времени или места – она словно оторвалась от самой себя и уплывала куда-то в неизвестность.
– Нет-нет-нет, все нормально. Что ты! Я абсолютно все понимаю. Может, на тебя там что-то так сильно подействовало?
– Нет, – отозвалась она неожиданно пронзительным голосом – на пару тонов выше, нежели хотела. – Нет, не в том дело. Это что-то другое. У меня что-то с головой. Что-то не так в моей голове.
Она заметила, как Бен и медичка переглянулись. Потом увидела, как дверь с табличкой «Выход» открылась, и появился он сам. Джулиус Сардо. Он показался ей ниже ростом, чем выглядел на сцене, но притом имел еще более яркий, чуть ли не апельсиновый загар.
– Привет, Мелоди, ты пришла в себя?! Ну, слава богу! Заставила же ты меня поволноваться. Как ты, в порядке?
Мелоди рассеянно кивнула. Ее нисколько не тянуло разговаривать с Джулиусом Сардо. Ей хотелось просто вернуться домой и лечь в постель.
– Что это, по-твоему, могло быть? – продолжал, однако, Сардо. – Может, понизился сахар в крови?
– Не знаю, – ответила Мелоди. – Но сейчас мне уже лучше. Я хочу лишь вернуться к себе. Могу я уже пойти домой?
Женщина из отделения первой помощи кивнула в знак согласия, и Бен помог Мелоди подняться на ноги.
– Я хочу, чтобы вы знали, – не унимался Джулиус, – что я уже девять лет устраиваю подобные шоу с живыми картинами, и это первый случай, чтобы кто-то у меня отключился. – Улыбка его была чуть шире естественной, и Мелоди понимала, что тот порядком обеспокоен случившимся, но у нее не было ни малейших сил с ним это обсуждать.
– Все хорошо, – сказала она, забирая у Бена пиджак и натягивая его на плечи. – Не беспокойтесь насчет этого.
– Вот и отлично, – расплылся в улыбке Джулиус, сверкнув неестественно белыми зубами. – Сейчас мне надо вернуться назад, на сцену, но если вы обратитесь к ребятам в соседнем кабинете, они организуют вам на двоих билеты на какой-нибудь другой вечер – восполнить то, что вам случилось пропустить. Ладно?
Мелоди слабо улыбнулась. У нее не было ни малейшего желания еще когда-то приближаться к Джулиусу Сардо ближе чем на сто шагов.
– Ладно, – отозвалась она.
Когда они вышли из театра, солнце уже село, и воздух оказался студеным и бодрящим, так что Мелоди начала дрожать от холода в своих открытых босоножках и в тоненьком пиджачке.
– Мне правда ужасно неудобно, – стала сокрушаться она. – Что за напасть такая!
– Да нет, это мне неудобно, – ответил Бен. – Это же моя была идея тебя туда сводить. В следующий раз просто где-нибудь приятно посидим-поужинаем, ладно?
Мелоди глянула на него с любопытством. В следующий раз? Трудно было представить, чтобы ему еще раз захотелось с ней увидеться. Она натянуто улыбнулась, решив, что он сказал это исключительно из вежливости, и направилась к метро.
Когда она уже в девять тридцать вернулась домой, Эд лежал, растянувшись на диване и смотрел телевизор.
– Чего это ты так рано? – аж подскочил он, когда она вошла в гостиную.
Вздохнув, Мелоди присела на боковинку софы.
– Это катастрофа, – прошептала она.
– Он что, тебя кинул?
– Нет, ничего он меня не кинул, – возмущенно ответила Мелоди. – Мне выпало участвовать в номере. Джулиус Сардо заставил меня изображать пятилетнего мальчика с хроническими газами. Так вот, мало того что я бегала по сцене перед сотнями людей, прикидываясь маленьким пердуном, так я еще и вырубилась…
– Это как?
– Вот так, хлопнулась в обморок! Прямо перед всей толпой. Так что пришлось меня увозить за кулисы и оказывать первую помощь.
– Не может быть!
– К сожалению, может. – Мелоди тяжко вздохнула и провела пальцами по волосам. – Господи боже, только со мной могло такое случиться. С Мелоди Браун. Вот потому-то, – продолжала она, – я и сижу все время дома последние восемь лет.
– Бог ты мой, мама, с тобой все хорошо?
Мелоди мотнула головой. Потом кивнула. Она и сама не знала, все ли с ней в порядке. Разве только то, что ей надо лечь поспать.
– Да, все нормально. Думаю, это просто избыток адреналина плюс большой бокал вина. В общем, я – в постель.
– Ты уверена, что хорошо себя чувствуешь? Может, тебе все же хоть немного подкрепиться?
Мелоди улыбнулась, тронутая и удивленная тем, как ее деточка-сыночек пытается о ней позаботиться.
– Нет, мне просто надо поспать. Не забудь только, прежде чем ляжешь, закрыть все окна.
Оставив Эда на диване в гостиной – уже отнюдь не деточку, а рослого семнадцатилетнего парня, – Мелоди ушла к себе в спальню.
Лежа в темноте, она вслушивалась в доносившиеся со двора звуки летнего вечера: то приближающееся, то удаляющееся урчание моторов, доносящееся через открытые окна голоса людей, играющую где-то вдалеке музыку. Сейчас ей уже с трудом верилось, что совсем недавно она являлась важной нитью в материи этого субботнего вечера. Она была и тем человеком, что стоял на тротуаре в Уэст-Энде в расшитых блестками сандалиях и с помадой на губах. Она была и посетителем паба – причем с бокалом вина и в сопровождении мужчины. А еще – что самое неожиданное – она была вышедшим на сцену зрителем в одном из театров Уэст-Энда, на которого глазели сотни людей. А еще – тем человеком, о котором еще долго будут судачить: «Представляешь, была там одна женщина – и, прикинь, она хлопнулась на сцене в обморок!» Этим вечером Мелоди умудрилась оставить по себе в этом мире заметный отпечаток, однако теперь она, как и всегда, лежала в своей двуспальной кровати – все такая же одинокая и бесстрастная, все та же мать-одиночка, – как будто ничего подобного в ее жизни не случилось. Словно ничего особенного так и не произошло.
