Ниже, под статьей, была помещена черно-белая фотография маленького Эдварда – немного помятая и нерезкая. На снимке представало сморщенное новорожденное дитя в вязаном чепчике, отсутствующе глядящее куда-то вдаль.
– А еще он умеет очень крепко спать, – добавила Кейт, передавая по столу газету Грейс. – В том смысле, что кто вообще отважится вынуть спящего младенца из постельки?
Грейс глянула на фото пропавшего ребенка и вздохнула.
– Вот бедняжка! Представить только: засыпаешь себе сладким сном – а потом вдруг видишь перед собой совершенно незнакомое лицо. Ужас! Просто ужас!
Мама Мелоди уселась во главе стола, держа у плеча спящую малышку Эмбер, и согласно закивала.
– Право слово, просто на секунду нельзя оставить ребенка у магазина! Куда только катится этот мир!
Все три женщины разом вздохнули и покачали головами, а Мелоди изумленно переводила взгляд с одной на другую, спрашивая про себя: «Вы что, не понимаете? Неужто вы, тетеньки, совсем не понимаете, что произошло?!»
Потому что Мелоди все поняла. Теперь она точно знала, что случилось. Малютка Эмбер была вовсе никакой не Эмбер. Это был украденный младенец Эдвард. И Мелоди не просто это подозревала, а знала без сомнений, потому что минувшим вечером, пока мама не видела, девочка расстегнула «кнопочки» на малышовом боди, подцепила пальцем отсыревший, бугрящийся подгузник и увидела своими собственными глазами маленькие красные кожистые яички и крохотный пенис.
А потом, точно пришпоренная выяснившимися в прессе подробностями, Мелоди порыскала у мамы в комнате, пока та была в ванной, и нашла в корзине для бумажного мусора, под вчерашней газетой и катышком вычесанных волос, маленькую вязаную шапочку и пару голубых пинеток.
Мелоди ни с кем пока не поделилась этим своим открытием, и оно жило у нее в голове, выжигая, грызя и разъедая ей сознание. Еще ни разу в жизни не доводилось ей хранить в себе столь невероятную тайну. Это казалось ей крупнее и серьезнее всего, что когда-либо случалось в ее жизни, вместе взятое, причем крупнее в сотню раз. И она совершенно не представляла, что с этим делать. Это знание представлялось ей столь невероятно огромным, что, казалось, вот-вот разорвет голову и, выплеснувшись, растечется по полу, и наводнит весь Бродстерс одной этой немыслимой сенсацией. Девочке хотелось поведать об этом Кену – но тот наверняка будет сильно разочарован тем, что младенец на самом деле окажется не его Эмбер. Хотелось поделиться с отцом – но тот был далеко, в Америке. А сегодня, на уроке физкультуры, ее даже на какую-то долю секунды потянуло рассказать об этом Пенни – просто чтобы еще разок увидеть, как у той с лицом происходит нечто странное, будто оно собирается сбежать; просто чтобы знать, что столь шокирующих вещей Пенни еще ни разу в жизни ни от кого не слышала.
Мелоди понимала, что ей вовсе не следует радоваться своему открытию. Всякий раз, как она думала о той несчастной матери в газете, девочке становилось не по себе, поскольку она знала: единственное, что разделяло глубочайшее горе той женщины и ее бурную радость – это Мелоди и ее тайна. Однако ей не хотелось расставаться со своим секретом. Не хотелось лишаться этого малыша и того приподнятого оживления, которое ее или его появление принесло в их ненормальный дом.
Но что казалось Мелоди страннее всего прочего – так это то, что никто вокруг как будто и не замечал, что с ребенком все не так, просто из ряда вон не так, как должно быть. Никто не заметил, что этот новорожденный способен улыбаться и держать что-то в руках, и находить что-либо взглядом через всю комнату. Никто не обратил внимания, что Джейн отказывается от любого предложения помочь ей поменять подгузник или искупать ребенка перед ночным сном. Никто не задался вопросом, почему Джейн совершенно одна отправилась в больницу рожать дитя – причем именно в тот самый день, когда Эдварда выкрали у газетного киоска.
Мелоди казалось, что она будет и дальше в этом давящем душу одиночестве нести свою ошеломительную тайну, однако глубокой ночью она проснулась оттого, что Мэтти что-то яростно зашептал ей в самое ухо.
– Что?
– Просыпайся!
– Уже проснулась. Чего ты хочешь?
– Я насчет ребенка, – зашипел он. – Я кое-что знаю про этого ребенка!
Сев на постели, Мелоди включила на тумбочке лампу.
Волосы у Мэтти были всклокоченными, как у пугала, глаза расширены.
– Я насчет ребенка, что у твоей мамы. Это он! Тот самый, которого украли!
Мелоди вздохнула. Это были как раз ее слова, ее собственный секрет, ее уста должны бы были объявить столь ошарашивающий факт!
– Я знаю, – сказала она. – Давным-давно уже знаю.
Вид у Мэтти был явно растерянным.
– Откуда?
Мелоди пожала плечами.
– Просто почувствовала неладное. А потому заглянула однажды в подгузник, и у него там оказались… ну, знаешь… как у мальчиков…
В глазах у Мэтти застыло изумление.
– А еще я нашла у мамы в мусорке голубые пинетки и шапочку. А ты как узнал?
– Услышал, как моя мать кое-что сказала.
– Сказала что?
– Когда твоя мама пошла спать, моя мама с Кейт остались в кухне разговаривать, а я был в туалете, и они о том не знали. И я услышал, как моя мама сказала: «Что-то с этим малышом не так. Ты думаешь о том же, о чем и я?» И тут я ненароком брякнул цепочкой от бачка о стену. Они услышали шум и сразу же зашикали друг на друга. Вот и все, что они сказали. Но это заставило меня сильно задуматься, потому что тут явно дело нечисто, верно я говорю? В смысле, начнем с того, что этот ребенок какой-то слишком уж большой для новорожденного. Поэтому я сейчас пробрался к твоей маме в комнату и прихватил с собою свинку Сета, потому что хорошо помню, что эта свинка была размером в точности как Сет, когда тот только родился. Я положил свинку рядом с ребенком в кроватку – и знаешь, он оказался просто великан по сравнению со свинкой! Так что теперь все совершенно ясно, да? Все очевидно и понятно. Твоя мать выкрала этого ребенка из оставленной у магазина коляски, и мы с тобой, Мелоди Рибблздейл, единственные, кто об этом знает.
Шумно сглотнув, девочка кивнула.
– Хотя, как ты понимаешь, взрослые тоже уже почти все просекли. И когда до них это окончательно дойдет, то они вызовут полицию, а полиция отнимет ребенка и посадит твою маму в тюрьму. А заодно и Кена – как добровольного соучастника. Верно? Так что все вот-вот тут полетит к чертовой бабушке, и вам надобно срочно решить, что вы теперь будете делать.
– Что мы будем делать? – У Мелоди даже перехватило дыхание.
– Ну да. Сбежать вы собираетесь и где-нибудь спрятаться – или же остаться и получить сполна?
– Я не знаю, – едва дыша, ответила Мелоди. – А ты бы что сделал?
– Сбежал, – решительно сказал Мэтти. – Сбежал бы в горы.
– Но как же ребенок?
