– Да уж, – молвил отец, – похоже, ты живешь очень яркой и насыщенной жизнью.
– Да, – согласилась Мелоди.
– А эта Пенни – просто гадкий экземпляр.
– Точно. Я тоже ее ненавижу.
– Хотя на самом деле, наверное, надо бы ее пожалеть. Это очень прискорбно, когда у девочки шести с половиной…
– Ей семь.
– …семи лет такое в голове. Когда она думает о таких вещах. У нее, наверное, дома очень нестабильная обстановка.
Мелоди задумчиво кивнула. Она не совсем понимала, что может представлять собой эта «нестабильная обстановка дома», однако ее собственный небольшой опыт с «нестабильной» матерью, проводящей ночь на пляже, безусловно, подсказывал ей, что это, должно быть, и вправду очень скверно.
– Еще мы пару недель назад виделись с тетей Мэгги, – продолжала Мелоди. – Мы сели на поезд и поехали к ней в гости.
– О, к Мэгги! – улыбнулся отец. – И как она?
– Мне она показалась какой-то мрачной. И говорит, что у нее часто ночные кошмары.
– Бедняжка…
– Но мне все равно там было очень хорошо, а Николь подарила мне картину, что у нее всегда висела, а мама, когда мы оттуда вернулись, была такая радостная. Думаю, мы скоро опять туда поедем. А Николь говорит, что мы, может, даже переедем обратно в Лондон.
– Ты бы рада была вернуться, да?
– Да, – кивнула Мелоди, – тогда я жила бы к ним поближе. И поближе к вам, и тогда я могла бы видеться с Эмили каждый день!
Она с улыбкой повернулась к сестренке, пытавшейся разрезать кусочек хлеба своей пластмассовой ложечкой, ухватила ее за пухленькую ручку и уткнулась губами в ладошку.
– А можем мы завтра, – спросила Мелоди, ощутив еще больший прилив храбрости, – пойти туда, куда ты водил Шарлотту с Эмили фотографироваться, и сделать там еще один снимок со мной?
Отец быстро взглянул на Жаклин.
– Ах да, понимаю… Но я не уверен, что это получится. Это было очень дорого, и к тому же там надо заранее записываться.
От мигом выступивших слез у Мелоди защипало глаза.
– Но это же нечестно, что у Шарлотты есть фотография с Эмили, а у меня нет. Я ведь тоже ее сестра!
Улыбнувшись, отец коснулся ладонью ее плеча.
– Несомненно! Ты совершенно права. Подожди-ка немного, я сейчас…
Через пару минут он вернулся, держа в руках большую фотокамеру.
– Это, – сказал он, – волшебный фотоаппарат! Ну-ка, иди встань рядом с Эмили. Вот так. А теперь – улыбочку!
Мелоди приоткрыла рот, сомкнула зубы и улыбнулась как можно шире. Раздался щелчок, последовала вспышка, потом послышалось непонятное жужжание, и что-то высунулось наружу впереди папиной камеры. Он вынул листок и помахал им туда-сюда.
– Вот и все, – сказал он через две секунды. – Сейчас будет готово!
Мелоди уставилась на листок блестящей белой бумаги в его руке. Как она и ожидала, тут же на нем стало проявляться призрачное изображение, светящийся контур маленькой девочки и младенца. Одна за другой проступали разные детальки – пуговки на ее блузке, заколка в волосах у Эмили.
– Это мы! – восторженно выдохнула Мелоди.
– Именно, – кивнул отец. – Эта штука называется «Поляроид».
Девочка осторожно взяла листок из его рук и стала наблюдать, как все ярче проступают на нем краски. И наконец – вот они вместе, Эмили и Мелоди, с почти что одинаковыми улыбками и похожими темными глазами.
– Смотри! – показала она фотографию малютке. – Смотри, это мы с тобой. Ты и я. Полюбуйся!
Эмили с любопытством посмотрела на снимок и радостно пискнула.
– А можно я оставлю ее себе? – спросила Мелоди.
– Разумеется, – ответил отец. – Она твоя. Храни у себя на память.
Мелоди счастливо улыбнулась и поставила фото перед собой на стол, оперев его на высокий стакан. Это была и впрямь волшебная фотография, решила она, во всех отношениях и в сотни раз лучше того глупого портрета, что висел перед дверью в детскую.
В тот вечер Мелоди никак не могла уснуть в своей крохотной комнатушке в самом низу дома. По улице без конца проносились машины, за окном как-то особенно громко трещали цикады. Прокрутившись полчаса, Мелоди взяла свою подушку и мексиканский плед и бесшумно поднялась по непокрытой бетонной лестнице на первый этаж. Там на цыпочках прошла по паркету до детской комнаты и открыла дверь.
Эмили спала в своей кроватке, закинув руки над головой и мирно посапывая. Мелоди полюбовалась ею секунду-другую, едва противясь желанию погладить ее по щеке, после чего опустилась с подушкой на пол возле кроватки и завернулась в плед.
Все, что ей слышалось отсюда, так это тихий плеск бассейна, далекий стрекот цикад да приглушенные голоса Жаклин и отца, все еще о чем-то разговаривавших на террасе. Мелоди уже благополучно уплывала в сон, как вдруг ее насторожило упоминание ее имени.
– Мелоди еще совсем дитя, – услышала она голос отца, – ей всего-то шесть лет. Она и представления-то не имеет ни о сексе, ни о каких-то грязных манипуляциях.
– Да брось, все она понимает. В смысле, она, может, и не знает еще, что такое секс, но она прекрасно понимает, что хорошо, а что плохо.
– Откуда тебе знать? – резко выпалил отец. – Будь это так, то и речи бы не возникало о каких-то домогательствах. Достаточно, чтобы какой-то добрый дядя…
– Ты хочешь сказать, что, по-твоему, она там подвергается сексуальному насилию?
– Нет, я говорю, что она живет в доме с людьми, ведущими беспорядочную половую жизнь, и с матерью, которая не заботится о ней как надо еще с четырехлетнего возраста. Я говорю, что Мелоди сейчас в очень уязвимом положении.
– Хм-м, – как будто согласилась с ним Жаклин.
– Ты вот представь, если бы это была Шарлотта, – продолжал отец, – или Эмили. Представь, что они живут далеко от тебя, со впавшим в депрессию родителем, в доме, полном всяких хиппи и сомнительных политических крикунов, и бог знает кого там еще!
– Ну, разумеется, меня бы это беспокоило, – мягко ответила ему Жаклин. – Но, Джон, ты сам принял это решение. Ты связал себя с нами, с нашей семьей. Тебе придется мириться с последствиями.
– Нет, Жаклин, я не могу. Она же может перебраться сюда. Приехать и жить здесь, вместе с нами.
– Как, Джон? Как ты себе это представляешь? Ты что, и вправду думаешь, что Джейн ее отпустит? А где она тут будет спать? Она же не может так и спать все время в каморке для горничной! Я вообще-то предполагала рано или поздно поселить там домработницу.
– Она могла бы жить в одной комнате с Шарлоттой.
– С Шарлоттой?! Ты смеешься? Можешь представить, что об этом скажет сама Шарлотта?
– Ну, тогда, может, с Эмили?
