Мальчик усмехнулся и уставился на свои ступни.
– Скажите, а это воспримется нормально, если я оставлю свой номер телефона? Может быть, ваша хозяйка или же ее муж могли бы мне позвонить?..
Блондинка улыбнулась.
– Нет, это было бы в высшей степени нежелательно, – с огромным скепсисом в голосе ответила она. – Но если вам удастся вернуться сюда где-то около шести, или лучше даже шести тридцати, то она будет уже дома.
Женщина едва заметно подмигнула, и Мелоди с благодарностью ей улыбнулась.
– Хорошо, – ответила она, – думаю, у меня это вполне получится.
Работодательницей этой няни оказалась внушительных размеров американка по имени Пиппа. Открывать она вышла в своем рабочем одеянии – в темно-синем деловом костюме и накрахмаленной белой блузке. Тусклые светлые волосы были пострижены в практичный боб с косым пробором. Она пригласила Мелоди войти в прихожую, после чего повела в комнату, о которой обмолвилась как о «приемной».
Изнутри дом оказался совершенно не похож на тот, что вспоминался Мелоди. Полы блестели глянцевым паркетом, вся обстановка была очень элегантной, с главенствующими кремовыми оттенками. В гостиной чувствовались кое-какие признаки присутствия детей, хотя звуки детской возни доносились откуда-то из глубины дома.
– Итак, – молвила наконец Пиппа, устраиваясь на диване сливочного цвета, – вы, значит, когда-то здесь жили?
– Да, – ответила Мелоди, чувствуя, что ей нет надобности вдаваться в излишние детали. – Около тридцати лет назад.
– О, так вы были совсем еще крошкой!
– Да. Я едва вообще что-либо помню. Разве только то, что я определенно здесь была, и что там, наверху, в одной из спален, был грудной малыш, и что в этой комнате было много всякой всячины развешано по стенам, а вот на той стене висела шкура тигра с головой, а там стоял стеклянный столик, и везде, просто повсюду лежали ковры. – Тут Мелоди замолчала, переводя дух.
Пиппа посмотрела на нее каким-то странным взглядом.
– А вы, случайно, не Шарлотта?
Мелоди ахнула. Женщина сама это произнесла! Она назвала имя Шарлотты! Это означало, что все, всколыхнувшееся в ее памяти, было на самом деле. А значит, она никакая не сумасшедшая! И если Шарлотта оказалась совершенно реальным человеком – то, выходит, был в действительности и Кен, и младенец, и та женщина по имени Джейн. Это чувство облегчения сразу заполонило все ее существо, и без конца грызущие ее душу сомнения наконец улеглись.
– А вы… – заговорила Мелоди. – А вы ее знали?
– Нет, не совсем… Я ни разу с ней не встречалась, но этот дом мы приобрели именно у нее, еще в 1996-м.
– О боже, значит, она и впрямь существует! – Мелоди тут же умолкла. – Простите, просто у меня остались только очень смутные воспоминания, и я потеряла связь со всеми, кто жил в этом доме. И это так здорово – узнать, что все это мне вовсе не причудилось. А не подскажете, где сейчас живет Шарлотта?
– Ну, тогда она была в Лос-Анджелесе. А где сейчас – даже не представляю. Изначально это был дом ее матери…
– Жаклин?
– Да, кажется, так ее зовут. Насколько я помню, она довольно известный гример в Голливуде. А этот дом она подарила Шарлотте на двадцать один год, он тогда стоил, наверное, какие-то гроши. Не знаю, почему Шарлотта его продала, никогда не интересовалась…
– А у нее был еще кто-то – брат или сестра?
Пиппа пожала плечами и скинула с ног мягкие туфли.
– Я правда ничего не знаю, – ответила она. – Как я уже сказала, я не была знакома с Шарлоттой. Когда мы купили дом, в нем было совершенно пусто. До этого она сдавала его внаем. Я никогда не виделась и не разговаривала ни с кем из ее семьи. Так что я сомневаюсь, что могу быть вам полезной.
Мелоди вздохнула.
– А вы… Не хотите ли пройтись по дому, оглядеться? – предложила Пиппа.
Самой Мелоди вряд ли бы понравилось, если бы кто-то совершенно незнакомый бродил, глазея, по ее дому, однако любопытство все же перевесило в ней вежливость, и она с радостью приняла предложение хозяйки.
– Вся планировка осталась здесь прежняя, – сказала Пиппа, сопровождая Мелоди по комнатам верхнего этажа. – Мы поменяли лишь отделку. Вот здесь, когда мы купили дом, были детские комнаты, и, как видите, здесь они и остались. А здесь была хозяйская спальня. Мы только поставили свой гарнитур…
Она включила люстру, и Мелоди вновь про себя ахнула: это была та самая комната! Комната с младенцем в колыбели! Она казалась настолько реальной, что Мелоди даже ощущала ее запахи: дух горящей пыли от наброшенного на светильник платка, аромат цветочных духов, запах застарелого молока.
– Вот тут была кровать! – воскликнула Мелоди. – А здесь – накрытый какой-то тканью, похожей на шифон, столик со стоящей на нем лампой. А тут была та самая колыбелька. Колыбель с лежащей там малюткой. И я могла держать ее на руках. Я действительно брала ее на руки. Теперь я вспомнила. Хорошо все вспомнила! Кажется… это была моя сестра.
Едва слова эти слетели с ее губ, у Мелоди перехватило дыхание – словно прямо в сердце она вдруг получила сокрушительный удар тоски и скорби. Глаза защипало от слез, в горле комком застряли рыдания.
И в этот миг ее сразил новый флешбэк.
Высокий стакан лимонада. Согнутая соломинка.
Сидящий напротив отец, отчасти заслоненный вместительной емкостью с завернутыми в бумагу хлебными палочками. Запах чеснока.
Скатерть в шашечку.
Улыбающаяся Жаклин в мохнатом жакете и больших солнцезащитных очках.
И слова: «У нас с Жаклин будет ребенок. А у тебя появится маленький братик или сестренка!»
Секундная пауза.
– О чем ты задумалась?
Еще одно мгновение тишины.
– Ты рада?
Мелоди еще помолчала, и наконец слова вырвались из нее, точно маленькие пузырьки из взболтанной бутылки лимонада.
– Да, наверное, рада. Вот только маму это не обрадует.
– 19 –
1978 год
Эмили Элизабет Рибблздейл появилась на свет в октябре 1978 года, ровно за месяц до того, как Мелоди исполнилось шесть. Родилась она в понедельник, а потому Мелоди пришлось еще пять дней дожидаться, пока она сможет поехать на поезде в Лондон и повидать свою новую сестричку.
Всю эту неделю ее матери нездоровилось. У Джейн была какая-то странная и совершенно непонятная болезнь, которая как будто настигала ее с особой силой всякий раз, как девочка упоминала о приближающихся выходных. На этот раз Мелоди решила, что мама, возможно, так плохо себя чувствует из-за того, что у папиной новой подруги появился ребенок, который не умер, однако не отважилась обсуждать свою версию. Об этом ребенке мать не желала говорить и в более лучшую пору, а сейчас, Мелоди это знала точно, время было крайне неподходящее.
