– Могут тебя вместо меня загрузить по полной.
– Это вряд ли. Я к катеру ихнему и не подходил даже. Молодежь подтвердит.
– Тогда за дачу ложных показаний. Какой я Вася Иванов, где ты меня нашел? А Митя с семьей? Что скажут? Мусор их уже допрашивает, небось…
Волдырь снова замолчал, соображая.
– Говори тогда правду, – подытожил Слива, – приметы только не расписывай. Партаки
[21] там… И про монастырь не рассказывай, ладно? А я свалю сейчас куда-нибудь. Скажешь, что я лодку угнал.
– Куда ты свалишь?
– На мандеру. До города доберусь, а там уж не пропаду.
– Не дури, друган, погоди! Есть другая мыслишка. Отвезу тебя попоститься. Потерпи тут еще немножко.
Волдырь снова ушел и не приходил уже до тех пор, пока гости не уехали. Вернулся навеселе:
– Разыграли мы перед начальством комедию. И Митя молодец, и Люба. Сказали, что вообще тебя не знают и не видели. Стёпка тоже подыграл. Веру и не спрашивали. Манюня через дверь их облаяла, сказала, знать не знает, а у Волдыря у этого вечно бичи какие-то трутся. Ну, значит, мои показания самые ценные. Зовут тебя Валера, фамилии ты не говорил. Сказал – из города, адрес не указывал, а приехал на лодке. Зачем, неизвестно. Пьяный был. Пожар когда начался, прыгнул ты со страху в лодку – и был таков. А лодку утром обратно на берег выбросило, вон, можете поглядеть! Пошли, поглядели. Не знаю, поверил ли дружбан твой Игорюша, но наврал-то я гладко. Так что можешь пока не беспокоиться особо, а уж если приедут искать тебя, есть где схорониться. Поехали глянем.
Они покинули баню и отправились далеко вдоль берега, к лежащей на песке лодке, той самой, на которой Сливу принесло в деревню. Волдырь захватил с чердака пару старых весел. Шли быстро, чуть согнувшись, будто уже опасались, что их заметят, и оттого напряженно поглядывали в озеро.
– Есть тут один островок малюсенький, просто скала у берега, – рассказывал он по пути, – в нем трещина. Сейчас сам увидишь.
Слива греб, Волдырь курил на корме и указывал ему рукой направление. Через полчаса они обогнули мыс, змеей выдающийся в озеро, и потеряли из виду и материк, и свою деревню. Мелкая волна почти не качала лодку.
– Вот он, глянь! – кивнул Волдырь.
Слива обернулся и увидел метрах в ста от обрывистого, строевым лесом поросшего берега торчащую из воды скалу с несколькими чахлыми соснами на вершине. Площадью она была с чердак Волдырева дома, только выше раза в три и со стороны казалась обломком большого острова, толстой щепкой, отколотой от пня, но полностью не отрубленной. Бурый камень скалы, покрытый мхом, дополнял впечатление трухлявого дерева.
– Теперь мористей держи, обойдем с воды.
Со стороны озера в скале обнаружилась узкая расщелина, видимая лишь вблизи и внимательному взгляду. Словно бы кора треснула и отделилась от сухого пня по окружности, по годовым кольцам. Шириной она была метра полтора возле входа и метра два высотой, но косой скол камня, уходящий в ее нутро, зрительно делал ее заметной для проходящих мимо лодок только в одном месте, под определенным углом.
Волдырь велел Сливе убрать весла, взял одно в руки и, отталкиваясь им от камней, ввел лодку в расщелину, как в гавань. Внутри было сумрачно, тесно и тихо, ветерок с открытой воды не влетал сейчас сюда, стояло только легкое шипение и гул, как в морской раковине, приложенной к уху. Стены природного дока смыкались где-то над головой, в полумраке.
– Там, за поворотом, – продолжал удивлять Сливу Волдырь, – трещина наверх выходит. Прямо к соснам. Как нора барсучья. У деда моего землянка там была вырыта. Хотя почему была? И сейчас еще функционирует. Редко только бываю.
Лодку вытащили на камни за поворотом расщелины, Волдырь пополз наверх по лестнице из сухих и тонких стволов. На высоте метров трех он уперся головой в бревенчатое перекрытие, уложенное с одной стены трещины на другую, нащупал в бревнах возле стены дощатый люк и толкнул его. Пахнуло пылью суглинка, просыпалась вниз струйка песка. Вслед за Волдырем Слива влез через люк в темноту землянки. Волдырь чиркнул спичкой, они огляделись.
Трещина в скале, как след от удара колуна в пне. Два метра в ширину и меньше двух высотой. Две противоположные стены – из набитого внахлест горбыля, а две другие – каменные стены расщелины, гладкие, оттертые от плесени. Старые бревна пола, когда-то давно для удобства ходьбы стесанные топором, такой же старый бревенчатый потолок со щелями, забитыми жгутом из рыжих нитей болотного мха. В углу печь, железная бочка с чугунной трубой, и двухъярусные нары – в другом. Между нарами и печкой узкий проход, оканчивающийся такой же приставной лесенкой из березовых стволов толщиной в руку. Над лесенкой еще один люк, только металлический, из какой-то круглой крышки. «От цистерны, что ли?» – подумал Слива.
Спичка догорела, Волдырь пробормотал сам себе: «Сейчас-то сухо, а восток налетит…» – и полез в круглый люк. Он сдвинул его в сторону вместе со слоем дерна, и в землянку проник дневной свет. В нем заклубилась пыль.
Очутившись наверху, на мху между соснами, Слива, щурясь, огляделся. Порадовался удачному местоположению островка и открывшемуся с него виду. Весь северный берег Рымбы-острова лежал перед ним, как на блюде, и блюдо это, огромное озеро, лишь кое-где в туманной дали было окаймлено полосками темной суши. Шести- или семиметровые стены-скалы были почти отвесны, и спуститься по ним, а тем более забраться назад было бы нелегко.
– Дедушка мой здесь сначала от оккупантов прятался, а потом от НКВД. Никто не нашел, – похвастался Волдырь с хитрой улыбочкой. – А я отсюда сети караулю. Перед самым ледоставом тут лосось гуляет, жирует. А под первым льдом вся рыба шевелится. Вон там! – Волдырь махнул в сторону открытого озера. – Глубина тут черная, и водогон хороший. У деда на входе еще и сетка висела для маскировки, тряпки да водоросли в нее плел. Летом трещину ни в жисть не найдешь. Да и зимой вечно ветер дует, следы заметает. А если кто чужой на наши сети выскочит, отсюда с Митькиного карабина все насквозь простреливается. Тихое, в общем, местечко. И видно далеко. В случае шухера здесь спрячешься. Лодочку на берегу против скалки оставлять будем, я потом тебе тропинку к дому через лес покажу. Пятнадцать минут, и тут. А?
– Ага!
Обратным путем вернулись они к лодке и погребли вокруг мыса в деревню. Там оставили лодку на том же месте, куда ее выбросило, забрали весла и отправились к дому Волдыря.
– Хорошее место, дя Вова, – бубнил по дороге Слива, – одно плохо. Нельзя мне теперь ни халтурить вместе с тобой в селе, ни в монастырь вернуться. Что же я, на шее у тебя сидеть буду, что ли?
– Брось ты, Славка, этих глупостей! – ворчал в ответ Волдырь. – Холода на носу. Будешь вместо меня сидеть тут, сетные порядки караулить. К весне забудут о тебе. А пока дам тебе карабин, дровишек да чаю с хлебом возьмешь, и сиди там целыми днями, книжки читай, коль читать умеешь. Разве что день сейчас короткий…
