– Но ты же просто ребенок, как и я. Как ты можешь помочь?
– После восстания я всех расспрашивал, а еще следил за человеком, с которым была Номса.
– За Лихорадкой?
– Да. – Голос его был тверд.
– И что ты о нем знаешь?
– Ты приехала очень вовремя. Еще один день – и ты бы их упустила.
– Почему?
– Их поездку пришлось отложить, поэтому они отъезжают только завтра.
– Какую поездку?
– Лихорадка и Номса летят в Москву.
– Это где?
– В Советском Союзе.
– Это какой-то бантустан?
– Нет, это страна очень далеко отсюда. Там поддерживают борцов за коммунизм.
– А почему поездку отложили? Что случилось?
– О ней пронюхала тайная полиция. Кто-то стукнул полицейским, и те пришли к Лихорадке, как раз когда все уже было готово к отъезду.
– Кто-то?
– Я, – признался он, чуть помешкав.
Я раскрыла рот.
– Но ты же черный. Как ты можешь доносить полиции на кого-то из своего народа?
– Лихорадка – гад. Он завербовал для участия в марше школьников, совсем еще детей. Он знал, что это опасно, знал, что произойдет, – но ему было наплевать, их жизни для него ничего не стоили. Я сам видел, как он угрожал моему брату расправой, если тот не присоединится к маршу. Если бы не Лихорадка, мой брат сейчас был бы жив. – Мальчик сердито глянул на меня, готовый к спору. Но спорить я не стала, и он продолжил: – Лихорадке и Номсе удалось сбежать до того, как появилась полиция, и они, к счастью, не дознались, кто о них сообщил.
Теперь-то я понимала паранойю Фумлы и ее уверенность в том, что я хочу найти Номсу только затем, чтобы сдать ее полиции, а история с Бьюти в больнице – ловушка, чтобы заманить Номсу к поджидающим ее агентам. И понятно, что Фумла за день до отъезда подруги ни за что не раскроет, где та прячется, – особенно девчонке, которой совершенно не доверяет.
– После этого, – продолжал мальчик, – Лихорадка отложил отъезд, пока не станет безопасно. Я узнал, что они уезжают завтра.
– Поэтому ты и работаешь здесь? Чтобы следить за людьми и добывать информацию?
– Нет, мне нужны деньги, чтобы помогать матери. Детей никто не замечает, считается, что мы ничего не можем, и люди говорят при мне вещи, которых в другое время не сказали бы. Ну и выпивка развязывает языки.
– Ты хорошо говоришь по-английски.
Его лицо расцвело в широкой улыбке.
– Спасибо. Я учил английский не только в школе. Знать другие языки очень важно.
Я кивнула.
– А я учу коса, но мне далеко до тебя. Может, когда-нибудь я тоже буду хорошо говорить.
Раздался звон разбившейся бутылки, и мы разом повернулись на звук. Никого.
– Так ты поможешь передать Номсе пару слов? – спросила я.
– Нет.
Внутри у меня все упало. Я ведь знала, что все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой.
– Я сделаю больше, – сказал мальчик. – Я скажу тебе, где она, и ты сама все ей передашь.
– Правда?
Мальчик кивнул, снова оглянулся и сказал:
– Можно я сначала спрошу у тебя кое-что?
– Конечно. Что хочешь!
– Почему вы, белые, ненавидите нас?
Нас разделяла закрытая автомобильная дверца. Я открыла ее, вылезла и встала напротив мальчика.
– Как тебя зовут? – Только сейчас я сообразила, что имени своего он не назвал.
– Асанда. Прости, если этот вопрос обидел тебя, Робин, просто ты первый белый человек, с которым я разговариваю. Я обещал себе, что задам этот вопрос, когда появится возможность.
– Я бы рада ответить тебе, Асанда, но если честно – я не знаю ответа. Я сама много раз пыталась это понять, но я просто хожу по кругу. Сначала я думала – это потому, что черные убивают белых, но потом оказалось, что и белые убивают черных. Мне говорили, что черные – ленивые и глупые, что они грязные и у них червяки, которых нет у нас, но все это тоже неправда. А сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Видишь? У тебя уже есть работа, ты работаешь допоздна, а утром идешь в школу. Ты тяжко трудишься, чтобы учиться, и ты очень умный. А Бьюти… Бьюти – самая лучшая, добрая и умная из всех, кого я встречала, и она – черная. – Я покачала головой. – Может, это потому, что белые нуждаются в черных, и это ставит вас в положение сильных, а нас это пугает. Или, может быть, просто потому, что людям нужно кого-то ненавидеть, а плохо относиться к людям проще, если сказать себе, что они на тебя не похожи.
– Обещай мне кое-что.
– Что?
– Обещай, что когда вырастешь, то не станешь одной из них.
– Одной из кого?
– Тех белых, которые ненавидят нас. Когда вырастешь, не забывай, насколько мы похожи – ты и я. Обещаешь?
Он говорил правду: мы были похожи. У меня было гораздо больше общего с Асандой, чем с другими моими знакомыми. Мы оба любили куэлу, любили танцевать. У нас обоих были близнецы, которых мы потеряли, и оба мы шпионили за людьми и изображали сыщиков. Нам обоим нравилось учить языки, и мы оба уважали Бьюти и хотели воздать ей по справедливости. Каждый из нас пытался по-своему исправить что-то в своей жизни. В другое время, в другом месте мы с Асандой могли бы стать лучшими друзьями; в другое время он мог бы стать моим парнем.
– Я никогда не стану такой.
Асанда был выше меня, и мне пришось встать на цыпочки, чтобы прижаться губами к его щеке. Белое на черном – чтобы скрепить обещание.
57
Робин
3 октября 1977 года
Соуэто, Йоханнесбург, Южная Африка
– Рули прямо! – завопила я, когда машина вильнула. – Ты нас угробишь.
– Это бесполезно, – пробормотал Кинг Джордж. – Кинг Джордж видит три дороги там, где должна быть один. – Он попробовал зажмурить один глаз, потом другой, но лучше от этого не стало.
Когда он наконец вернулся, я набросилась на него с криком, что мы должны следовать за Лихорадкой, куда бы он ни направлялся. Теперь нас отделяла от Лихорадки всего пара сотен метров, и я видела, что машину он ведет ненамного лучше, чем Кинг Джордж. Фургон ехал зигзагами.
– Ну прости. Кинг Джордж так окосел в первый раз. Вот что шесть косяков и восемь стаканов хороший пива делают.
– Смотри, куда едешь! Мы не можем упустить его.
– Зачем мы едем за ним, маленький мисс? Он mos опасный ou, который носит большой ружье. Он любит убивать mense
[148]. Он сам говорил Кинг Джордж.
