– Результаты работы…
– Именем Российской Федерации… – перебил его Степанов.
Глава комиссии строго глянул на него поверх очков, но ничего не сказал.
– …комиссии, – продолжил он, – привели к следующим результатам. Данные средств регистрации станции, включая записи камер и логи компьютерных программ, не позволяют оперативно определить их достоверность. Показания членов команды отличаются полной идентичностью, что может свидетельствовать о преступном сговоре. Медицинские показания всей команды в норме, но…
– Короче – расстрелять, – это уже угрюмо пошутил Тимофеич.
– Но, – докладчик опять метнул гневный взгляд, – в медицинских показаниях присутствуют данные, подтверждающие длительный срок пребывания станции вне орбиты Земли. Мышечный тонус всех членов команды соответствует пребыванию некоторого времени в системе повышенной гравитации. Как известно, конструкция станции «КС-6» предусматривает гравитацию, повышенную, по сравнению с земной, примерно на десять процентов. Выводы комиссии следующие.
Докладывающий положил на стол листочек, с которого он читал, и наклонился к сидящему рядом члену комиссии. Хотя они были все в гражданском, по прическе и выправке было понятно, что оба военные. Посовещавшись, они согласно кивнули, и старший опять начал читать.
– Комиссия из присутствующих здесь членов постановила, – снова пристальный взгляд на сидящий напротив экипаж, – признать данные, полученные с систем наблюдения и регистрации данной космической станции, сомнительными и не принимать как достоверные. Показания членов экипажа станции также отнести к таковым.
– Твою… – раздался голос штурмана.
– Однако! – повысил голос глава комиссии и снял очки. – Факт объективного медицинского обследования показал, что настоящее состояние членов экипажа, а именно их мышечно-рефлекторное состояние, не может быть достигнуто медикаментозно. С учётом того, что последние дни пребывания экипажа на Земле имеют документально подтверждённое хронометрирование, которое говорит о том, что привести экипаж в подобное состояние до полета не представлялось возможным, комиссия признает. Первое – признать факт пребывания экипажа вне Земли на время, ими заявляемое.
– Ох, – раздался Катин вздох облегчения.
– При этом, – докладчик не обратил внимания на эмоции, – разрешить команде находиться на свободе, при условии контроля над перемещениями.
– В нужник не надо отпрашиваться? – мрачно спросил пилот. – А то уже готов подать заявку. За три дня рассмотрят.
Председатель комиссии, раздраженный репликами экипажа, бросил на стол листок, с которого читал, и произнес:
– Команда свободна. При необходимости вас вызовут. Комиссию прошу проследовать за мной.
Малахов и его товарищи остались в комнате, предоставленные сам себе. Ушла охрана, осталась открытой дверь.
– Ну и что это значит? – спросил Тимофеич. – Мы можем идти? И что мы, вообще, можем?
– А кто вас за язык тянул? – Протасавицкий был очень зол. – Трудно было вежливо с комиссией говорить? Прояви мы чуть больше терпения, сейчас бы нас на машине везли в аэропорт. И полетели бы домой. А теперь? Что нам теперь делать?
– Ну… Может, пойдем отсюда? – осторожно, словно опасаясь кого-либо обидеть, предложила Катя.
– Да уж пойдем, – ответил Константин Петрович. – Только куда?
– Давайте пойдем, а потом решим куда, – сказал Малахов. – Я почти уверен, что мы дальше этой комнаты без инструкций начальства не продвинемся. Это же всё поза и демонстрация пренебрежения к нам.
– Да, мы же не будем тут сидеть вечно? – Командир приготовился к решительным действиям. – Пойдем, остановят так остановят.
Но никто не остановил их ни в коридорах, ни на выходе из здания. Более того, на проходной военного городка, в котором, как оказалось, они находились, сонный дежурный просто махнул рукой: «Идите себе».
Пригородная станция Черное была пустынна и тосклива. Экипаж шестой космической станции, первой в мире проникшей через кротовую нору в неизведанную часть Вселенной, грустно стоял на платформе, совершенно ошарашенный тем, что они остались одни и никому до них нет дела. Тут еще начался мелкий дождь с ветром, и хотя над головами была шиферная крыша, капли залетали под нее и оседали противной моросью на одежде и лицах.
Электричек не было, касса, в которой можно было узнать хотя бы о расписании поездов, была закрыта. А телефон-автомат, висевший возле кассы, наотрез отказывался работать без специальной карточки. Когда уже назрело решение дойти под дождем до ближайшего места, откуда можно было бы позвонить, с небольшой круглой площади возле станции раздался протяжный гудок клаксона. Потрёпанный «УАЗ-Патриот-Сталкер» к дополнению к звуковому сигналу помигал фарами.
– Так, мне кажется, за нами приехали, – сказал Малахов. – Катя, идем, я тебя познакомлю. Ну, а вы чего стоите? Пошли! В этой машине места хватит на всех.
Когда до «УАЗа» оставалось метров десять, открылись передние двери и навстречу экипажу вышли два человека.
– Ну что, Андрюша, – домой поедем. – Вадим Малахов обнял сына. – Только сначала остальных развезем. Тут их уже давно автобус дожидается. А то мы от самого Монино за вами гонимся, никак догнать не можем.
– Пап, познакомься, – Андрей отступил чуть в сторону, – это моя Катя. Катя, ты же со мной поедешь?
– Что ты спрашиваешь, Андрюша? – вмешалась в разговор Клава, естественно, за рулем «Патриота» была она. – Конечно, поедет.
Уже позже, трясясь по проселочной дороге на задних сиденьях «УАЗа», Андрей тихонько спросил у сидящей рядом Кати:
– А что ты сказала ему, ну, Пыли?
– Какая разница, главное, что он понял.
– Но все-таки?
– Да простые вещи. Что кроме страха, который убивает нас, есть ещё что-то другое, что спасает. Да ты догадался, наверное, и сам.
Малахов молча обнял Катю за плечи и прижался щекой к ее стриженой пушистой макушке. На мокрое ветровое стекло «Патриота» с размаху влепился алый кленовый лист. Стеклоочиститель подхватил его и потащил за собой по дуге. Вправо-влево, вправо-влево. Андрей отстраненно следил за листком взглядом, наслаждаясь покоем и умиротворением. Потом спросил:
– А почему осень?
– Все гораздо сложнее. Нет той Зоны, куда вы отправились несколько дней назад. Ее вообще нет. Вернее, она осталась только для систем наблюдения. А в реальности Зона находится где-то совсем в другом месте. Та туманная дымка, которая вас встречала при входе в Зону, теперь стала границей между двумя мирами. Куда попадает человек, пересекая границу, – неизвестно. Может, это лес в Сибири, может, заповедник на Венере, а может – это вообще другое пространство.
– Я думаю, игра не окончена. Она только начинается. И Зона только начинается. А до кукловодов мы доберемся…
