– Шаги он тоже придумал?
– Нет, шаги не он придумал. Шаги – это ваше коллективное бессознательное. Все боятся в пустой галерее, что за ними кто-то будет красться. Шаги слышали все. Но каждый на них реагировал по-своему. И учти – я просто наблюдал. Всё это вы создавали сами! Вот ваш пилот и схлопотал.
– А тебе надо было именно посмотреть, как излом терзает человека? Как пилот оказывается на грани…
– Я ни-че-го не де-ла-ю, – по слогам произнес голос. – Я наблюдатель. Сколько раз это повторять. У меня есть средство, которое в вашей реальности реализует ваше подсознательное. Но я этим средством не управляю.
– Ладно, дальше. Почему контролер захватил штурмана? Штурман так боялся быть захваченным контролером?
– Андрей, можно я тебя буду по имени называть? – спросил голос. – Я ведь знаю, что ты и без моих разъяснений уже все понял. У тебя есть страх ошибаться? Не думаю. Ты в себе достаточно уверен, и уверенность эта обоснована. Но штурман… Тут проще простого. Он же аналитик, спец, математика – основа его работы. Чего он боится? Конечно, ошибки в своей умственной работе. Он боится ошибиться в расчетах, в анализе ситуации. Он боится, что не сможет контролировать работу своего мозга! Очень глубоко в подсознании, но всё равно боится, боится, боится.
– Как всё просто! У каждого свой таракан в голове, и этот таракан при определенных обстоятельствах выползет и перекусит шею.
– Да, примерно так, – удовлетворенно сообщил голос.
– Хорошо, что тогда нашего командира мучает? Я нарочно себя напоследок оставляю. Чтобы худшее – в конце.
– Ну, там просто! Страх за экипаж, страх за свою племянницу, страх за судьбу экспедиции.
– Но у командира должен быть не страх, а ответственность. Он же матерый пилот!
– Катя твоя – племянница командира. Только этого никто не знал. А командир очень боится за неё. О считает себя ответственным за нее перед погибшим братом.
– Почему моя? – удивился Андрей.
– А чья же? Она теперь только твоя. Короче, командир ваш боится больше всего. И этот страх у него практически материализован! И он постоянно боится какого-нибудь подвоха, внештатной ситуации. До такой степени степени опасаясь за всех вас, что он боится, что ни он, ни его команда не смогут контролировать ситуацию. Вот и сидят они в ловушке.
– Но почему ты не прекратишь это? Ты же всё о нас понял! Отпусти! Мы улетим, потом прилетят другие, тебе будет больше знаний, новых открытий.
– Да я уже все себе открыл. И знаешь… обратного пути нет. Нельзя ничего изменить. И вот тут уже твоя вина.
– В чем моя вина?! Я не боюсь Зоны! Ты сам это знаешь!
– Да, Зона практически твой родной дом. Но вот… Твой страх – потерять отца.
– И как он реализовался?
– Самым простым и потому самым неприятным образом. Ни тебе, ни твоему отцу не причинен вред. Все живы и здоровы. Каждый по отдельности… А ведь как это тяжело – прожить жизнь порознь. Зная, что самый дорогой тебе человек жил, тоскуя по тебе, умер триста лет назад, и ты с ним никогда уже не встретишься.
– Так мы все-таки… – упавшим голосом спросил Малахов.
– Да… Ты в другом мире, и ничего исправить нельзя.
– А ты говоришь правду?
– Я не знаю. Я говорю то, что считаю нужным. Ваш мир – это мир страха. И страх управляет вами.
– А ты уверен, что именно страх? А как же люди, которые жертвовали собой на войнах? Неужели ты думаешь, они не боялись? Но страх можно перебороть!
– Ну, вот перебори свой страх, и, может, что-то произойдет. Если вдруг найдется чувство, которое сильнее страха. Но, наверное, нет. Я пока такого среди вас не увидел.
– Подожди, но есть же Золотой шар? Тот, который все-таки исполняет желания? Который в первоначальной Зоне где-то под экскаватором затаился и все-таки существует? Не могут же легенды лгать?
– Вот когда он выполнит чье-либо желание и я это увижу, тогда и поговорим, – спокойно ответил голос. – Хорошо мечтать о несбыточном. А в реальности сбывается совсем не то и не так. А только то, что сильнее всего тебя волнует.
– И что, так никто и никогда не скажет: «Будь оно все проклято, ведь я ничего не могу придумать, кроме этих его слов: «СЧАСТЬЕ ДЛЯ ВСЕХ, ДАРОМ, И ПУСТЬ НИКТО НЕ УЙДЕТ ОБИЖЕННЫЙ!»?
– Я боюсь, что после этих слов уже и обижаться будет некому. Ибо страх человека, который это скажет, может быть бесконечен. Только тот, у которого нет подсознательного страха, нет этой жуткой силы, вас раздирающей, сможет добиться от Золотой сферы добра. Да и не сфера она вообще. Тоже, сами же всё напридумывали. Пока нет никаких способов изменить эту реальность. Твой страх держит ее крепче любых цепей.
– Мне надо подумать, – тихо и безнадежно произнес Андрей. – Все равно надо возвращаться.
Но ответа на эти слова не последовало.
Глава 26
Огненный шар, гигантский и непостижимый, висел над землей. Даже привыкшие ко всему москвичи смотрели на него с ужасом. Шар был виден практически из любой точки города. Переливаясь оттенками багрового, он беззвучно вращался вокруг вертикальной оси. Несмотря на то что размером он был с самый большой небоскреб Москва-Сити, он не источал жара, словно пламя было призрачным, как светящийся газ. И свет этого шара, казалось, погружал в тьму весь город, который замер в тревожном ожидании.
– Вероника, а папа там? – Андрей взял Веронику за руку, будто ища защиты. – Ведь оно же совсем не жаркое, может, и внутри, как космическая капсула?
– Да, Андрюша конечно! – Вероника улыбнулась. – Твой папа там. Нужно просто время, чтобы уничтожить эту сферу и спасти его.
– Да я знаю! Только долго что-то, уже второй месяц. Вот уже и ремонт закончили, с папой мы бы уже переехали. – Андрей отвернулся, он не любил, когда видели его слёзы. Но потом тайком вытер глаза и уже почти веселым голосом сказал: – Ладно, пойдем!
Мальчик добежал до обломков и поднял с земли пирамидку, Вероника уже увидела её. Потом Андрей решительно двинулся к сфере. Один из полицейских попытался его остановить, но неведомая сила отбросила громадного мужчину от мальчика, словно это не Андрей отмахнулся от полицейского, а великан оттолкнул пушинку. Не обращая внимания ни на крики, ни на угрозы открыть огонь, он приближался к сфере, двигаясь все быстрее и быстрее. Мгновение – и мальчик исчез в огне.
Вероника повернулась и пошла по аллее прочь от этого места, от криков людей, от топота ног, от невидимого и неслышного дыхания холодного огня. Она не видела вокруг ничего и не слышала. Она даже не услышала, как кто-то за спиной закричал: «Всем уйти в укрытие, сфера растет!» Только в самом конце аллеи она наконец остановилась и оглянулась…
«Коллективное сознательное»
Малахов сидел в медотсеке и смотрел в одну и ту же точку на мониторе перед ним. Не видя, что там изображено, не ощущая ни времени, ни места. Датчики энцефалографа лежали на столе, Катя их сняла с него.
