– Конечно, помню! – с повышенным энтузиазмом соврал Андрей.
– Конечно, кто этого не помнит! «Только освободив планету от пут капиталистической семьи и сетей ячеек общества, только передав воспитание подрастающего поколения обществу, мы сможем построить светлое общество свободных граждан». Какая гениальная идея! Ведь как было раньше? Конечно, это относится к закрытой информации, но мы-то с допуском, и я думаю, можем говорить об этом в присутствии лиц с допуском. – Катя бросила взгляд на Переверзева и Степанова, которые тщательно делали вид, что не подслушивают. – Ты, конечно, знаешь, о чем я, меня всегда ужасало – люди жили не коллективом, а в отдельных помещениях! У каждого была своя, отдельная от общества зона обитания. Во-первых – это же безумные расходы на гражданское строительство, а во вторых – ведь так, изолируясь от сотоварищей, можно договориться до оппортунизма или, ещё хуже, до антиреволюционных мыслей!
– Да вообще, это позор какой-то! – согласился Малахов. – Они же ведь могли там неконтролированно производить потомство!
– Именно! Это отвратительно – без медицинского контроля, без помощи консультантов. Это же возврат назад, в проклятое прошлое! – раздался голос Бориса. – Но даже если моя очередь вторая, я горжусь, что выбор комиссии пал на нас с тобой, товарищ! С другой стороны, быть вторым у соратницы – это гарантия хорошей производительности тебя, Катя, как матери! Не всем выпадает честь иметь ребенка от матери сертифицированной.
Андрею этот разговор был неприятен до тошноты. Но Борис и Катя были совершенно серьезны и спокойно обсуждали вопросы контролируемого размножения, как будто шла речь о сборке автомобиля.
– Так, бортинженер Малахов конспектирование работы закончил, – не выдержал Андрей, встал и вышел вон.
Он собирался пойти в свою каюту и только в коридоре вспомнил – нет каюты, только казарма. Добравшись до своей койки, он завалился на нее, чтобы хоть немного побыть одному, попытаться собраться с мыслями. Но как только его голова коснулась тощей подушки, взвыла сирена. От неожиданности Андрей пружиной подскочил с койки, и одновременно с этим в казарму вбежала вся команда. Сзади, тяжело дыша, более молодых космонавтов догонял Протасавицкий.
– Ты что?! – заорал командир. – Позволил нарушить распорядок дня? Почему ты лёг на койку в то время, когда твои товарищи бодрствуют?
– Я… – Андрей совсем растерялся, – я попытался обдумать главные тезисы после работы над трудами товарища Ленского… э… Липского.
– Твои оговорки сильно смахивают на предательство, – угрюмо произнес Протасавицкий. – Давно у нас не было общественного собрания членов экипажа! Пора с тобой, товарищ Малахов, разобраться, пропесочить и вывести на правильный путь!
– Лучше вы меня в Зону отправьте! – не выдержал Андрей этого бреда. – Там и то меньше меня доставали!
Возникла гнетущая тишина. Малахов понял, что таких слов от него никто не ожидал и сказал он что-то очень неприличное и запретное.
– Я вас, гражданин Малахов, попросил бы бредни буржуазных пропагандистов не повторять, – побледнев, прошипел Протасавицкий. – Что значит в Зону? Ты что, хочешь сказать, что на территории нашей планеты, нашей всепланетной республики, есть какие-то «зоны»? Давай излагай, тут все свои. Если ты хочешь клеветать, так делай это открыто, чтобы твои товарищи смогли тебе достойно возразить!
– Я считаю, что настало время, – раздался звонкий голос Кати, – отказаться от кандидатуры гражданина Малахова как первого родителя моего ребенка. Я считаю и надеюсь – товарищи меня поддержат, что в такой сложный период нельзя идти на поводу тех, кто пытается очернить нашу действительность.
– Присоединяюсь к мнению предыдущего оратора, – радостно поддержал Катю Борис.
– Вы, товарищи, считаете, что всё настолько плохо? – с выражением глубокого сожаления на лице переспросил командир. – В такой ситуации у нас один путь – товарищеский суд!
– Ага, судите! – Малахова понесло. – Тоже мне судьи. Зоны у них нет! А откуда у вас подпространственный движитель? Как вы кротовую нору преодолели? А я сам эту Зону в детстве прошел. Так что, мне вычеркнуть эти воспоминания?
– Мы используем достижения наших ученых и инженеров. А как они достигают таких вершин – не каждому дано знать! Допуск нужен. И не третий, как у тебя. А если ты знаешь что-то и болтаешь при этом – ты и есть первый вредитель!
– Подождите. – Андрей недоумевал. – Как же так! Ведь Зона…
– Молчать! – рявкнул Протасавицкий. – Сказали нет, значит нет! На гауптвахту его! Потом разберёмся.
Штурман и пилот, словно репетировали много раз, быстро встали по обе стороны от Малахова, готовые к любому его сопротивлению.
– У нас и гауптвахта есть! – Андрей присвистнул. – А есть расстрелочная?
– Тебе, предатель и волюнтарист, всегда найдем! – неожиданно зло заявила Катя. – Идем от этого позора, Борис, законспектируем тезис шестой конференции!
Андрей с Протасавицким остались в казарме наедине, и командир, устало опустившись на смятую койку Малахова, спросил:
– Вот зачем ты выпендриваешься? Зачем ты сегодня всё своё будущее испортил? Согласно директивам я тебя должен немедленно поставить к стенке. Правда, с другой стороны, я не имею права этого делать без постановления собрания экипажа. А так как ты тоже член экипажа, то результаты тайного голосования могут быть разными. И уже неизвестно, чем это для меня закончится на Земле. Зачем ты это всё устроил? Я не пойму, что тобой движет и какие цели ты преследуешь!
– Я ничего не преследую, – ответил Малахов, уставший от идиотской дискуссии. – Это же нормально, чтобы все знали правду.
– Идиот! Ты думаешь, что никто не знает правды? Все знают всё! Но нельзя показывать, что ты знаешь то, что не положено знать никому. Каждому члену общества положены свои знания! В реальности каждый член общества афиширует только то, что ему положено знать. А остальное нельзя ни разглашать, ни строить на этом свои рассуждения! Неужели тебе это на курсах по политподготовке лиц с высшими допусками не объясняли? Как ты только в экипаж попал? – уже не так зло, а даже с некоторым сочувствием сказал Протасавицкий.
– А потому, что мой отец нашел в Зоне эту пирамидку, которая нас сюда перенесла через кротовую нору. Потому, что только я смог разгадать, как она работает! И тут уже нельзя обойти молчанием ни Зону, ни артефакты, ни нашествие мутантов на Землю. И как можно объяснить, что наша станция переместилась на три световых года от Земли?
– Слушай, ты все-таки пойдешь под расстрельную статью. За ересь, которую ты несёшь. Какая пирамидка? Какая, нахрен, кротовая нора?! Ты в своем уме? Какой отец в нашем справедливейшем обществе, где родитель имеет право только дать жизнь, а дальше обо всем заботится наше государство, самое справедливое во Вселенной! – Командир был крайне возмущен. – Суд, немедленный суд!
Андрею показалось, что командир сейчас говорит в основном на камеры мониторинга и их микрофоны.
