Москва была хмурой, пасмурной. Серое небо, дождичек, моросивший каждые десять минут и как по команде прекращавшийся. Ехать в издательство было еще рано – раньше девяти часов у них тут ничего не происходит. Все учреждения начинают работу с девяти, раньше и не суйся.
Положив чемодан в автоматическую камеру хранения, я отправился гулять, благо пасмурность потихоньку стала развеиваться и местами даже появились проплешины чистого голубого неба, будто отмытого неведомым мойщиком окон. Видимо, серый дождь и был результатом этой «окномойки» – грязной воде ведь надо куда-то падать?
Почтовый ящик нашел быстро – не выходя из здания вокзала. Туда и опустил два заранее приготовленных письма, стараясь не оглядываться по сторонам, как чертов заговорщик. Коим, вообще-то, я и являлся.
Против кого злоумышлял? Ну, например, против Горбачева. И против Ельцина. Разве это не заговор – копать под краевого секретаря КПСС? Величина этот проклятый комбайнер, величина! Не промахнулась Раиса, когда выходила за него замуж. Сумела разглядеть в этом говоруне перспективную партию.
С Павелецкого вокзала спустился в метро, и поехал… Конечно! На Арбат! Куда же еще может поехать «понаехавший»? Где он должен бродить? Калининский проспект, он же Новый Арбат, – куча магазинов.
На Старом Арбате – кафешки, скамеечки, гуляющие люди.
Где еще дожидаться открытия учреждений будущему писателю с мировым именем? Ну конечно, в кафе!
Сервис, конечно, не тот, что в 2018 году. Но мне плевать. Человека, который жрал тушенку, поддевая, накалывая ее на лезвие боевого ножа, не испугать старыми пластиковыми стульями и ободранными столами. Время частных кафешек с заоблачными ценами еще не пришло.
Пельменная на Старом Арбате! А ведь я ее помню! С юности помню! Смешно – какая-то пельменная в самом центре города, в самом жирном месте! Ничего… через сорок лет не будет тут никакой пельменной. Да и много чего не будет. А кое-что и прибавится – фриков всяких, тусующихся на самой известной улице страны. Их сюда тянет, будто мух на… хм… варенье.
Когда ты сыт, будущее кажется гладким и безоблачным. Как сейчас – небо над Москвой. Погода наконец-то разгулялась! Ветерок разогнал облака, и засияло солнце.
Холодновато после Саратова. Все-таки Саратов южнее, не на болотах стоит. Сколько помню – в Москве либо удушающая жара, от которой покрываешься липким потом, либо промозглый холод, когда зуб на зуб не попадает и мечтаешь поскорее скрыться под землю. Нет, не в землю, а под землю! В метро!
О-о… метро! Первое место, в которое я ринулся, попав в Москву четырнадцатилетним мальчишкой! Длиннющие эскалаторы! Странный, пахнущий чем-то совершенно неуловимым, наэлектризованный воздух! Ужастики, которые с придыханием рассказывали мы, будучи еще совсем мелкими, – о московских эскалаторах, затягивающих пассажиров в свое мясорубочное нутро. Жуткие рассказы, леденящие кровь!
Основания для таких рассказов, конечно, были – в восемьдесят втором на «Авиамоторной» порвалась лента эскалатора, и люди начали падать вниз. Нет, их не перемалывало, как в мясорубке, хотя много людей пострадало – при падении на разорванные стальные конструкции и в давке, возникшей после аварии. Восемь человек погибли, многие покалечились. Кстати, нужно будет и эту информацию заслать «наверх». Пусть принимают меры.
Я невольно посмотрел на ленту эскалатора у себя под ногами и едва не содрогнулся. Не люблю случайностей! Я уже начал менять ход истории, а вдруг изменю его так, что эскалатор порвется не в 1982 году, а сейчас, подо мной? Тем более что Провидение может активно сопротивляться изменениям, и для полнейшего исправления ситуации нужно всего лишь угробить источник этих самых изменений. То есть меня.
Чуть не сплюнул! Ну что мне все мерещится какой-то там «пункт назначения»?! Вот не надо смотреть всякие глупые ужастики, и не будет лезть в голову подобная хрень!
До места добрался быстро – издательство, как и положено крупным организациям, находилось в центре города. Не в самом центре, не у собора Василия Блаженного, но – в центре. И когда я, выйдя из метро, увидел искомую цель, вначале даже не понял, что тут не так. И только потом сообразил – мало машин! Нет такого количества машин, как в моем времени! И каждый человек, приехавший сюда на своем автомобиле, может без особых затруднений найти место для парковки! Сказка! Шахерезада! Жаль, что нет такой сказки в моем времени, «мать его в гроб ети!» – как говорил мой покойный дед, виртуозный ругатель, бывший портовый грузчик. Только так и скажешь, вспоминая московские пробки и отсутствие парковок. Бесплатных парковок.
На проходе, за стеклянной перегородкой, дедок читал газету «Известия» и, когда увидел меня, только лишь проводил взглядом и снова уткнулся в последний лист почтенной газеты. Ну не интересен я ему, понимаете ли! Не похож я на шпиона и террориста! Парашют за спиной не волочится, «маузером» не размахиваю. А значит – на фиг никому не нужен.
И кроме деда на проходной – никаких тебе милиционеров и танкеток с пулеметами. Что тут особо охранять? Разрешительной системы здесь никакой, то есть напечатать антиправительственные листовки никак не получится. Да и о террористах в СССР простой народ и не слыхивал. Террористы – это где-то там, на Востоке, всякие там палестинцы и прочие арабы. В СССР не то что террористов – даже секса нет! Как выяснилось в перестроечную пору.
Кстати, насчет «в СССР секса нет» – в оригинале фраза звучала так: «Секса у нас нет, и мы категорически против этого». Потом Людмила Иванова, которая сказала это на телемосту Познера и Донахью, заявила, что якобы окончание фразы заглушил смех. Мол, заканчивалась она так: «…у нас не секс, у нас любовь!» – но я в это не верю. Все так, как оно есть, и никаких многоумных окончаний фразы нет и не было. Было совсем другое, в контексте рекламы на ТВ – эта фраза и сказана-то была по поводу рекламы, мол, у нас в передачах на ТВ секса нет, а не вообще – секса в стране. Неграмотно построенная фраза, «очепятка», но… было уже поздно. Прославилась!
Бабу эту вначале буквально травили, она сильно расстраивалась по поводу того, что ляпнула и теперь ничего не изменить. А потом… потом она начала зарабатывать на скандальной репутации! Ее приглашали на ток-шоу, выплачивая неплохие гонорары, и все у нее было хорошо.
По этому поводу можно только лишь вспомнить высказывание шоумена Ивана Демидова, ведущего «Музобоза»: «Хоть говном назови, только фамилию не перепутай!» То есть – нет плохой рекламы, черный пиар – тоже пиар. Гораздо хуже, когда тебя никто и никак не вспоминает.
Само собой – для шоуменов хуже. И для писателей тоже. Мы, писатели, нуждаемся в рекламе не меньше, чем какие-нибудь «певцы ротом», вот только нас никто и никак не раскручивает. Книга не в моде. А если бы вкладывались в раскрутку…
Помню одного писателя-фантаста либерального толка – знающие люди говорили, что в раскрутку его книги некий депутат вложил более шестисот тысяч долларов. И что? Книга пошла! Народ убедили, что эта книженция суть вершина литературного творчества, а ее создатель – практически равен самым знаменитым классикам. И это при том, что книга совершенно не дотягивала даже до среднего уровня писательского мастерства. Реклама – двигатель прогресса, так нам внушали? Добавлю только – и регресса.
