Летом того же года первые группы военных медиков разъехались по стране в поисках подходящих кандидатов. Всего они изучили личные дела 3461 летчика, отобрав 352 кандидата. Позднее некоторые из них отказались от предложения сменить место и профиль службы; общее число потенциальных космонавтов сократилось до 225 человек. Осенью 1959 года их начали группами вызывать в Москву, чтобы провести детальное медицинское обследование в стенах Центрального научно-исследовательского авиационного госпиталя в Сокольниках. Оно было разбито на два этапа, причем второй подразумевал прохождение «нагрузочных проб» в барокамере, в центрифуге, на вибростенде и других тренажерах. При этом, что важно, нагрузки были предельными, т. е. далеко не всякий здоровый летчик мог их выдержать. Ко второму этапу допустили 134 кандидата, преодолели его 29 офицеров, однако мандатная комиссия на заседании 25 января 1960 года перевела девятерых в «резерв». Таким образом, численность первого набора составила 20 человек.
В марте летчики начали прибывать в Москву и вскоре включились в подготовку к космическому полету. Сроки поджимали, поскольку изначально планировалось запустить человека на орбиту до конца 1960 года. Несмотря на аврал, специальные тренажеры, имитирующие кабину корабля «Восток», не были готовы к работе, поэтому в начале осени возникла идея выделить в отряде шестерых летчиков, которые показывали хорошие результаты, и 11 октября вышел приказ главкома ВВС № 00176 о создании «специальной группы для ускоренной подготовки к первому космическому полету», в которую попал и Гагарин.
Советские пропагандисты, рассказывая об этом эпизоде, любили подчеркнуть, что Юрий Гагарин продемонстрировал во время подготовки выдающиеся качества, был лучшим из лучших. Однако сохранившиеся документы свидетельствуют о другом: будущий космонавт в сравнении с другими демонстрировал довольно заурядные способности: например, при полетах с работой в состоянии кратковременной невесомости Гагарин удостоился оценки «хорошо», в то время как другие члены отряда получили «отлично» и благодарность в приказе. И все-таки у Гагарина была особенность, которую специалисты отметили еще летом. Подводя итог его одиночному «заключению» в сурдокамере, они сообщали в отчете, что будущий космонавт обладает поразительной способностью к переключению между разными видами деятельности, к быстрому переходу от активности к отдыху и наоборот. Помимо этого важного качества, Гагарин адекватно реагировал на стресс и «новизну», в любых ситуациях отлично владел собой, всегда был любознательным и доброжелательным. Как индивидуальная особенность отмечалась его склонность к юмору, что в сочетании с развитой эмпатией давало поразительный эффект: простенькие шуточки и веселый настрой Гагарина оказывались столь уместны, что снимали общее эмоциональное напряжение. В секретной записке «Сведения, выводы и заключения об исследованиях, проведенных в 1959–1961 гг. с целью подготовки Ю. А. Гагарина к первому космическому полету» сообщалось: «По комплексной оценке результатов космонавт Ю. А. Гагарин был оценен как один из наиболее подготовленных кандидатов. Для предстоящего космического полета психологический прогноз был определен как благоприятный. Нервно-психическая надежность оценена как высокая. <…> Эмоциональная устойчивость, чувство юмора, склонность к добродушной шутливости и доброжелательное отношение к людям позволяли предполагать, что напряженная подготовка в предстартовый период будет значительно облегчена. Эти же соображения обосновывали предположение о высокой адекватности поведения и в послеполетный период». Конечно, заразительная улыбка тоже сыграла свою роль, но улыбались все кандидаты, а поднимать общее настроение умел только Гагарин.
Итак, из 20 кандидатов выделили шестерых. Они получили приоритет в доступе к тренажерам и, кстати, не только учились на них управлять кораблем «Восток» (3КА), но и давали обоснованные советы конструкторам по улучшению оборудования кабины — т. е. по факту выступали в качестве пилотов-испытателей, несмотря на отсутствие профильной подготовки. В январе 1961 года, как мы теперь знаем, шестерка сдавала экзамены, и по итогам определилась очередность участия будущих космонавтов в полетах. Тут Гагарину было недостаточно показать, какой он доброжелательный, улыбчивый и шутливый, — оценивались теоретические знания и навыки работы с оборудованием корабля. Конечно, подробности экзамена нам неизвестны, хотя где-то хранится кинопленка с записью всего процесса, но итог можно найти в дневниках упомянутого Николая Каманина: «Все слушатели показали хорошие знания космического корабля и условий его полета. Гагарин, Титов, Николаев и Попович получили оценки “отлично”, а Нелюбов и Быковский — “хорошо”». Как видите, даже здесь Каманин, еще не зная, когда начнутся пилотируемые полеты (сроки переносятся из-за множества технических проблем), определяет Гагарина в качестве первого в списке, а Титова — в качестве второго. И тут, скорее, надо обсуждать вопрос, почему Нелюбов был определен в документах третьим, если получил по «знаниям космического корабля» оценку «хорошо». Впрочем, обсуждать не будем, потому что Григорий Нелюбов в космос так и не полетел.
На основании вышеизложенного может сложиться впечатление, будто бы все шестеро получили примерно равный шанс стать первым космонавтом. Я разделял это заблуждение, пока не изучил документы о степени готовности отдельных систем корабля «Восток». Сохранилось письмо главкома ВВС от 20 января 1961 года, в котором указывалось, что на тот момент было изготовлено 12 скафандров «по средним размерам», что затрудняло проведение тренировок из-за необходимости их подгонки под фигуру каждого космонавта. По этой причине главком требовал срочно изготовить шесть индивидуальных скафандров для космонавтов в следующей последовательности: Гагарин, Титов, Нелюбов, Николаев, Быковский, Попович, т. е. по списку, составленному экзаменационной комиссией. Что это означает? Ответ прост: всякая научно-техническая деятельность, связанная с подготовкой корабля к первому пилотируемому полету, начиная с января 1961 года была по факту подчинена подготовке полета Юрия Гагарина. Другие варианты просто не рассматривались. К примеру, 15 марта, когда счет пошел на дни, главком ВВС встречается с шестеркой, и кандидаты жалуются, что скафандры СК-1 выпущены только для Гагарина, Титова и Нелюбова, поэтому Быковский, Николаев и Попович не могут полноценно тренироваться. Получается, к середине марта из шестерых остались трое — изготовить еще три скафандра и провести полный цикл испытаний специалисты физически не успевали.
Однако и в дальнейшем Гагарин и Титов получали преимущество перед остальными: они тренировались в скафандрах и приняли участие в «генеральной репетиции» запуска «Востока» (3КА) 25 марта 1961 года. Позднее в Монтажно-испытательном корпусе космодрома Гагарин, согласно воспоминаниям, проводил на тренажере больше времени, чем Титов. Кроме того, Юрий Алексеевич неформально получил секретные коды логического замка, блокирующего панель ручного управления, т. е. степень его готовности к полету была выше, чем у Германа Степановича. Ненамного, но выше. Выбора у Каманина, по сути, не было: если бы он на первый полет назначил Титова, то это неизбежно вызвало бы сопротивление со стороны других членов Государственной комиссии.
Подтверждением превосходства Гагарина может служить и тот факт, что когда при контрольном взвешивании обнаружился перевес корабля с космонавтом на 14 кг, инженеры решили не заменять его на более легкого Титова, а срезать «лишние» кабели. Выбор был сделан и, как мы теперь знаем, оказался удачным.
