Наконец, сами картинки: в «Журнале мод» какие- то вечно тусклые. Не чета общественно-политическому «Огоньку», чьи роскошные цветные иллюстрации с распатроненных вкладок, вырезанные и прикнопленные к стенке, – едва ли не единственный (и уж точно самый распространенный) способ внести в жизнь «простого советского человека» хотя бы малую толику «красоты».
Впрочем, тусклость обусловливалась не только качеством печати, но и тем, что модели, представленные в «нашем» модном журнале, отшивались из недорогих отечественных тканей: еще один непреложный принцип.
Единственный минус – язык. «PRAMO» издавался на немецком. Но, согласитесь, куда легче пополнить свой швейный тезаурус несколькими базовыми понятиями: Rock, Hose, Falte, Abnäher, Ärmel, – нежели становиться заложником советских выкроек, живущих своей трудной жизнью.
Решив (как мне казалось, окончательно) проблему раскроя, оставалось нарабатывать портновские навыки. В этом отношении советская швейная промышленность давала нам, ее доморощенным конкурентам, сто очков вперед: словно в насмешку над здравым смыслом, изделия, сходившие с ее конвейеров, – нужды нет, что «сидели» как на корове седло, – были «отшиты» безупречно: здесь вам и ровные, точно по линейке, строчки; и оверлочная обработка деталей; и клеевой флизелин для придания жесткости всей конструкции (этой невидали в свободную продажу вообще не поступало, но мы и тут вывернулись – заменили доступными суррогатами вроде одноразовых нетканых скатертей); я уж молчу про пуговицы и нитки, подобранные тон в тон.
В общем, блестящий пример «правильной» тактики при абсолютно ложной стратегии.
Но делать нечего. Оставалось покрепче сжать зубы и, призвав из генетических недр все свое «крестьянское» терпение, выступить на сем ристалище с гордо поднятым забралом – хоть и без коня.
Свой конек-горбунок, способный творить чудеса, появился в моей домашней конюшне много позже, когда мне в руки попал западногерманский журнал «BURDA». От «PRAMO» его отличало не только качество выкроек – с нашими и не сравниваю, – но и подробные инструкции к каждой модели. То, что называется: технология пошива. Впрочем, в ту пору я глядела на них как баран на новые ворота: око-то видит, да русский зуб неймет. (В русском варианте и в розничной продаже он появился в 1989-м, став для меня своего рода «столичными курсами»: водя указательным пальцем по бу́рдовским пошаговым инструкциям, я с того времени и шью.)
А пока, заручившись мамиными профессиональными консультациями и ее готовностью стать моим личным ОТК, я приступила к делу, результаты которого на нашем семейном производстве оценивались строго по двухбалльной системе: одобрительный кивок, если работа принимается, либо – не в пример чаще – мамино излюбленное словечко: криванда.
Не скажу, что я не бунтовала. Распарывая – хорошо, если по второму, а бывало, и по пятому разу – какую-нибудь строчку (нет бы идти прямо, по линеечке, ведь так и норовила скакнуть козлом); а то еще правый рукав, что ему мешало взять пример с левого – как-то же он, левый, исхитрился, сел по-человечески, кругленько и без заломов; а этот, только его и ждали, уголок лацкана – вынь да положь ему перекат в полтора миллиметра (с перекатом-то и дурак ляжет, а ты попробуй – без). Тут хочешь не хочешь, да взбунтуешься: все, хватит! Попили-де моей кровушки, и так сойдет. На что мама, наперед зная, чем все закончится, поджимала губы и бросала делано-равнодушным тоном: «Не хочешь, не переделывай», а нахальный уголок лацкана еще и подъелдыкивал: ну, подумаешь, задираюсь, а ты утюжком меня, утюжком – хотя, урод тряпошный, не хуже моего знал: с ним, полушерстяным, этот номер с утюгом не пройдет.
Года через два, продув вчистую по некоторым, с моей любительской точки зрения, второстепенным позициям (в частности, там, где без оверлока далеко не ускачешь), я стабильно выигрывала в главном. В том, что называется: «общий вид».
Не следует сбрасывать со счетов и то, что от момента выбора модели до «внедрения ее в производство» у меня проходила в худшем случае неделя – а бывало, что и пара дней. В то время как они, мои тогдашние вандербильдихи, маялись годами, разрабатывая технические задания, эскизные проекты и прочие рабочие чертежи основных и вспомогательных лекал модельной конструкции, чтобы на выходе получить готовое изделие, более-менее отвечающее моде, – но, увы, минувших лет.
Постепенно ремесленные несовершенства скрадывались: отстрочки больше не петляли, руликовые петли не изворачивались, обтачны́е не косили в разные стороны, уголки лацканов и шлиц вели себя достойно, даже борта и те поладили наконец с подбортами – нашли общий язык. Замахиваясь на первое в своей жизни пальто, я пребывала в блаженной уверенности демиурга, которому подвластно все. Главное, правильно выбрать ткань.
Тут «PRAMO» мне помочь не мог. И дело даже не в языке, а в том, что рекомендации «их» дизайнеров давались в расчете на «их» же, немецкие, ткани, модные в текущем сезоне. Не то у нас.
При всей видимости тканевого изобилия, которым встречали нас советские магазины, оно, это ложное изобилие, отвечало разве что самым непритязательным запросам. Уж не знаю, чем руководствовались отечественные технологи, когда выбирали этого качества сырье (догадываюсь, что им, пасынкам гонки вооружения, приходилось туго), но за выбор красителей отвечали и вовсе особенные люди, не имевшие ни малейших представлений ни об оттенках, ни о сочетании цветов.
За все эти «шелка» с густой примесью искусственного ацетата; за «шерсть» мертвенных оттенков, гарантированно сгоняющих живые краски с любого человеческого лица; за все их ситцы и сатины «веселеньких» – до первой стирки – расцветок (когда вместо блузки или платья вы получаете сущую половую тряпку, с которой – видимо, в насмешку над вашими портновскими стараниями – капает серовато-коричневая водица) – короче говоря, за все эти фокусы руки бы им, умельцам, оборвать.
Не приходится удивляться, что в головах шьющего – самостоятельно либо на заказ – населения выработался и закрепился (на уровне физиологического) базовый рефлекс: дают – бери. В смысле, импортную. В смысле: пока не расхватали.
Привыкнув быть заложником хватательного рефлекса, я не слишком задумывалась о том, что и здесь, на внешнеторговом рубеже (с «нашей» стороны железного, уже основательно подъеденного ржой, занавеса), засели специально обученные методисты. Выполняя свою непыльную работу, они держали в голове не нас, покупательниц, а высокие государственные интересы, суть которых, применительно к импортным закупкам, можно выразить примерно так: во всем, что не способствует дальнейшему процветанию военно-промышленного комплекса, надлежит руководствоваться универсальным «нищенским» принципом: числом поболее, ценою подешевле – в нашем конкретном случае за погонный метр. Из чего, разумеется, не следует, будто этот же самый принцип распространялся и на нас: за каждый метр импортной синтетики (нейлона, полиамида, лавсана и – царя синтетических волокон, полученных в результате вторичной переработки нефти, чье имя, в ушах и душах тогдашних покупательниц, звучало песней: ах, кримплен) мы выкладывали суммы, сопоставимые с уровнем наших среднемесячных зарплат. Но зато не изнашиваются (носи, покуда не обрыдло), и стирать лавсаны-кримплены одно удовольствие, да и сушить легко.
