Она удалила приложение.
Зачем? Зачем она так поступила? Неужели она так ничему и не научилась? Одно необдуманное решение может разрушить всю жизнь. Она лучше других должна это знать.
Она встала и стала ходить по пустой веранде.
Думай, думай, думай.
Она зашла внутрь, прошла мимо музыкального автомата, поля для игры в бочче, которое было темным и пустым. Подошла к месту, где принимали заказы, где она в тот вечер заказала картошку фри. Она отнесла ее на стол, а потом они с Джеммой или кем-то еще пошли за коктейлями.
Она резко открыла глаза. Сигарета. Она осмотрелась и увидела у рядом с туалетом у дальней стены дверь. Она вела во внутренний дворик, место для курения, и была не заперта. Она вышла во дворик, земля под расшатанными столами и табуретами была посыпана гравием. Вокруг них была ограда, увешанная рождественскими фонариками. «Пожалуйста, соблюдайте тишину. Не тревожьте наших соседей». Она почувствовала запах дыма в волосах, тяжелый от никотина и смолы язык. Она попросила сижку, рассмешив окружающих своим британским выговором. Вот почему на следующий день ей было так плохо: она покурила. Она уже год не брала сигарету в рот, с тех пор как они с Себастьяном решили завести ребенка.
Она стала ходить взад и вперед, пытаясь вспомнить, как выглядел человек, который протянул ей пачку, щелчок зажигалки, огонек. У него были темные глаза, она рассказала ему, зачем пришла в бар.
«У нас группа мам, — последние два слова она выдавила из себя с трудом, будто признаваясь в чем-то постыдном, из ряда вон выходящем. — Представляешь, я. В мамской группе». Она почувствовала, что кто-то прикасается к ее руке, смеется ей в ухо в волосы, почувствовала вокруг себя жар.
— Еще газировки? — спросил бармен, когда она зашла внутрь.
— Да. И добавьте туда водки.
Он поставил перед ней стакан, и с первого же глотка шипучее оживление защекотало ей язык.
— Черт, — бармен посмотрел на ближайший экран, показывали местные новости. Он потянулся за пультом: — Только не это.
На экране появилась женщина в черной блузке без рукавов и ярко-желтой юбке. Лоб у нее был озабоченно нахмурен. Нэлл вгляделась в экран, стараясь понять, где происходит съемка, а потом встала и подошла к окну. На другой стороне улицы она увидела фигуру в одежде пчелиного окраса, свет камеры, припаркованный рядом минивэн.
Бармен сделал погромче, из колонок у потолка сверху послышался резкий женский голос:
— Ребенка не могут найти уже четыре дня, у полиции нет подозреваемых, дело выглядит бесперспективно. Источники сообщают, что сегодня утром няню ребенка, Альму Ромеро (родом из Гондураса), вызвали на повторный допрос. Если у вас есть какая-либо информация, полиция просит немедленно позвонить по номеру, указанному на экране. — Ведущая повернулась и указала на вход в бар. — Йона, как вам известно, в момент похищения ребенка его мать, бывшая актриса по имени Гвендолин Росс, находилась в баре вместе с другими участницами группы мам. Бар «Веселая лама» расположен…
Экран потух. Бармен швырнул пульт на раковину рядом с сохнущей пивной кружкой.
— Ну вот опять. Когда нас показывают в новостях, тут же появляется толпа подростков с поддельными документами, чтобы увидеть бар «знаменитого» малыша Мидаса, о котором писали на «Фейсбуке», — он снова погрузил руки в мыльную пену. — Эти засранцы не оставляют чаевых.
В окно Нэлл увидела, что репортерша и оператор переходят улицу. Она вытащила из сумки десятидолларовую купюру, оставила ее на стойке и быстро вышла через боковую дверь во дворик для курения как раз в тот момент, когда репортерша вошла в бар и представилась бармену:
— Келли Мэри Стенсон, канал CBS, местные новости, я бы хотела задать вам…
Нэлл взяла барный табурет и поставила его возле ограды. Забралась на табурет, уцепилась за металлический провод и залезла на него. Ладони у нее вспотели, удержать провод не удавалось, сандалии соскальзывали. Она упала с другой стороны ограды и приземлилась на соседнюю парковку, сильно ударившись об асфальт. Почувствовала вкус крови из прокушенной губы, на коленях и ладонях были глубокие ссадины. Встала и быстро пошла по парковке к тротуару, по дороге почувствовала, как в нее врезалось сильное крепкое мужское плечо.
— Козел, — крикнула она. — Смотри, куда идешь.
По холму она поднялась к парку и замедлила шаг. Перейдя дорогу, она почувствовала, что кто-то идет сзади, совсем близко к ней. Кто-то подстерегал ее за углом, смотрел на нее, следил за каждым ее движением. Она снова побежала, нетвердо держась на ногах и странно размахивая руками. Шрам от кесарева и внутренняя сторона правого бедра заныли, но она не обращала на это внимания, а бежала — через улицу, потом целый квартал к яслям. Забирать Беатрис нужно было только через час, но она все равно заставляла себя не сбавлять ритм. Ноги в тонких сандалиях горели. Она прибежала через десять минут и заглянула в окно с наклейками в виде подсолнухов и бабочек. На полу две женщины склонились к ребенку в люльке. Одна из них нажимала ребенку на грудь и делала массаж сердца. Обе они явно были в истерике и не знали, что делать. Ребенок задыхался. Нэлл посмотрела с другой точки. В люльке лежала Беатрис.
Нэлл метнулась к двери, дернула за ручку, но было заперто. Она стала молотить в окно, не щадя кулаков, представляя, как Беатрис проглотила что-то с полу, а теперь задыхается, и личико ее синеет. Наконец-то щелкнул замок. Нэлл побежала по коридору и распахнула дверь, на нее удивленно смотрела девушка в рваных джинсах и футболке. На футболке у нее был логотип: надпись «Счастливый малыш» и капкейк.
— Миссис Мэйки, вы…
Она пробежала мимо нее и резко опустилась на пол рядом с двумя женщинами. Нэлл потянулась за дочкой, и когда она сумела сфокусироваться на ее лице, у нее в сумке тренькнул телефон.
Беатрис широко улыбалась.
Нэлл повернулась к воспитательнице. Так вот что у нее было в руках — телефон. Она просто фотографировала.
— Кто это у нас так красиво улыбается? — сказала воспитательница, улыбаясь Беатрис в ответ.
— Улыбается?
— Да.
— А это не газы?
Воспитательница засмеялась, телефон Нэлл снова звякнул:
— Нет, в этот раз нет. Это улыбка. Она еще так не делала при вас?
— Нет, — сказала Нэлл. — Я ждала этого.
Она села на колени и достала из сумки телефон. Глаза ей застилали слезы, она начала ровнее дышать и прочла смс от Фрэнси.
«Его нашли».
Я скучаю по маме.
Подбегая к вершине холма, Колетт напоследок ускорилась. Это была странная мысль для ее возраста, но она ничего не могла с собой поделать. Она все время представляла, как они с матерью сидят за большим кухонным столом у них дома в Колорадо. У ног собаки, стеклянная дверь во двор открыта нараспашку, отец готовит им коктейли, а она рассказывает матери обо всем. О том, как ей страшно, что Мидаса так и не найдут. О том, как она взяла папку из кабинета Тэба, сделала копии, показала их Нэлл и Фрэнси. О том, как глубоко она сожалеет, что все рассказала Одди, с которым едва знакома. Ей так хотелось признаться, что пишет она последнее время просто постыдно плохо. Ей хотелось рассказать ей, что утром она была у доктора Берека во второй раз после родов и ревела у него в кабинете, когда рассказывала, как ей все время неспокойно и как тяжело засыпать.
