– Мама, – сказал он, – как я рад еще разок с тобой повидаться перед отъездом в Англию.
– Послушай, Пузик, я все-таки сомневаюсь, что твое место в Англии. Ты же не принц Бернард.
– При чем здесь принц Бернард?
– С ним понятно, он уехал в Англию, чтобы обеспечить безопасность своей жены и детей. Это было очень благоразумное решение правительства.
– А я думал, что принц Бернард как герой возглавит наши войска.
– Какая нелепость! Он не должен расставаться с женой и семьей. Его семья – будущее нашего отечества. Его место там. Он должен защищать семью!
Смотрите-ка. Альберехт кивнул. Он согласился с матерью.
– Действительно, – заговорил он, – младшее поколение должно находиться в безопасности. Немцам может взбрести в голову бомбить дворцы. Или нацелить парашютистов на то, чтобы взять королевскую семью в плен. В таком случае у нас не осталось бы ни единого символа для сплочения нидерландского народа.
– Я рада, что ты тоже так считаешь, – сказала мать. – Менейр Кальвиль рассказывает такое… Утверждает, что принц Бернард, прежде чем жениться на Юлиане, состоял в СС и что поэтому особенно важно, чтобы он находился в Англии. Если бы ему пришлось воевать против своих бывших собратьев-эсэсовцев, это вызывало бы еще больше подозрений.
– Вообще-то рассказывают, что он с крыши дворца стрелял из пистолета по немецким самолетам.
– Ну конечно, Пузик. Это прекрасный человек. Я ему всегда симпатизировала. Прямо Гарольд Ллойд, в своих совиных очках. Он же не виноват, что его угораздило родиться в стране Гитлера?
– Но все равно как-то не комильфо, – сказал Альберехт, – что на нас напала страна, так тесно связанная с нашей королевской семьей. В предательстве обвиняют многих высокопоставленных особ. Но о принце Бернарде я не слышал ни одного плохого слова, это правда.
– Можно я дам тебе совет? – спросила мать. – Зайди-ка в церковь. Как ты знаешь, я и сама много лет туда не ходила. Но сейчас мне это помогло. Внушило чувство покоя. В церкви всегда витает что-то вроде Святого Духа. У меня вдруг появилась уверенность, что со мной ничего не случится.
– На церковь может упасть бомба с тем же успехом, что и на другие здания.
– Ты завидуешь, оттого что бомба упала на твой суд.
– Завидую? В каком смысле? Ты думаешь, оттого что в здание суда попала бомба, я испытаю удовлетворение, если бомбы начнут попадать в церкви?
– Ладно тебе. Но даже для немцев было бы чересчур при бомбардировке метить в церкви.
– Они могут попасть в церковь нечаянно. Или грохнется подстреленный самолет.
– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– И что же?
– Я имею в виду, что если человек утратит связь с вечными ценностями, то это до добра не доведет. До добра не доведет, Берт, человек этим причинит вред самому себе.
– Я не воспитан в вере, ты сама знаешь.
– В том, что ты не воспитан в вере, виноват в первую очередь твой отец. Хочешь чая? Ты же хочешь чая?
Она встала, отложила очки и пошла к двери в коридор.
– Я разрешила Хильдегард незаметненько погулять. Это же ужас – столько дней сидеть взаперти. Она же и мухи не обидит.
– Смотрите, как бы ее не арестовали.
– Я ее предупредила, чтобы она не произносила ни слова и не заходила ни в какие кафе. А если ее арестуют, ты же сможешь помочь? Не зря же у меня сын – прокурор?
Она не закрыла за собой дверь, и Альберехт услышал, как она идет в кухню.
Чай.
Его взгляд упал на столик с хрустальным графинчиком виски, рядом с которым стояли три хрустальных бокала-тумблера, два вверх дном, а один использованный. В комнате ощущался легкий запах алкоголя. Ты же хочешь чая? Разумеется, я хочу чая. Но единственное, чего я хочу на самом деле и всегда, – это алкоголя. Грустно и тривиально.
Его взгляд блуждал по комнате, обстановку которой он видел постоянно в течение долгих лет, рассматривал все предметы. Рояль, раскиданные повсюду ноты. Китайские вазы на каминной полке. Романтические городские пейзажики работы Вертина в изящных гипсовых рамках с позолотой, почти такой же ширины, что и сами картины.
[36]
Богато, но убого, говорит Ренсе.
У Альберехта мелькнула мысль рассказать матери о немецком списке разыскиваемых. Она явно еще не знала, что Ренсе в списке. Иначе не стала бы так пространно обсуждать отъезд принцессы Юлианы с детьми. Наверное, надо рассказать? О Боже, как же не хочется этого делать! Это такая неправдоподобная история. Как ее рассказывать женщине, которая совершенно не в курсе дела. Ничего не знает о политической деятельности Ренсе, никогда не слышала о существовании секретных спецслужб и вообще не может представить себе, что немцы способны составить такой список.
Ход его мыслей нарушил громкий хлопок. За первым последовал второй. Альберехт бросился к окну. Не видно ничего, что могло бы издать такой звук. В доме напротив открылась дверь, и на улицу вышел отец с двумя маленькими девочками. Дверь так и осталась открытой. Девочки перешли дорогу, перешагнули через низкую ограду газона и обернулись. Отец пошел следом за ними, тоже посмотрел во все стороны и явно не увидел ничего заслуживающего внимания. Одна девочка чуть стукнула другую по спине – я тебя запятнала, ты водишь, – и они стали бегать друг за другом по кругу. Альберехт отошел от окна и приблизился к столику, на котором стоял графин с виски. В этот миг в комнату вошла мать с серебряным чайным прибором на серебряном подносе.
– С одной стороны, – сказала она, – англичане сами виноваты. Что они представляют собой в культурном отношении?
Мать поставила поднос на стол и села.
– Нам не повезло, – сказала она, – что немцы проиграли Первую мировую войну. Они должны были в ней победить! Какая это была чудесная страна! Даже самый скромный герцог держал собственный оперный театр и симфонический оркестр. Это была блистательная империя, где процветало искусство. Такой хам, как Гитлер, никогда не пришел бы к власти. Чего добились эти красные бедолаги, прогнавшие кайзера? Теперь они получили Гитлера. Если бы немцы в той войне победили, они заняли бы на мировой арене такое международное положение, на какое уже много веков имели право. Эту страну всегда недооценивали и несправедливо задвигали в угол. Нам они никогда не делали ничего плохого, по крайней мере до сих пор. По сравнению с англичанами… англичане всегда были мастерами ухватить самый жирный кусок. Но сочинять музыку не умеют. По сравнению с немцами совсем никуда не годятся. Просто-напросто ничего в музыке не понимают. Народ без слуха. В Германии я всегда имела намного больший успех, чем в Англии. Не говоря уже об Америке, этом сборище ковбоев и гангстеров.
