– Я тут подумал… с вашего позволения… – начал Вениамин Витальевич и замолчал, не уверенный в мудрости своих мыслей.
– Слушаю, – согласился внимать любому бреду шеф. Все равно ничего другого не оставалось делать.
– А если попросить журналиста срочно отыскать его и привезти к вам. Под видом того, что вы хотите организовать свою охранную фирму и нужен начальник. Если Магомет не идет к горе…
В тыквенной голове Вениамина Витальевича, оказывается, с перепугу могли рождаться и зрелые идеи!
– Хорошо, – клюнул Павел Сергеевич. А ведь до подобного он должен был додуматься сам! И давно. Неужели кубик Рубика в голове сломался и к нужным комбинациям самому подойти уже невозможно? Надо успокоиться… – Только сам не светись. Объясни журналисту дорогу ко мне на дачу, и завтра в девять вечера я их обоих жду там. Сам подъедь пораньше.
– Да, конечно.
– Если Магомет не идет к горе… – повторил Павел Сергеевич, но осекся, почувствовав в кабинете постороннего.
В дверях стоял Асланбек. Без доклада секретарши никто не имел права открывать дверь. Но чеченец, скорее всего, приемную не покидал, и Оля решила, что посетитель выходил по просьбе шефа на пару минут. Как давно он в кабинете?
– Ты это зря сделал, – пригрозил-таки чеченец и, исполнив свой долг, на сей раз ушел окончательно.
– Ты хорошо это сделал, – наоборот, похвалил Заремба Вениамина Витальевича, когда тот закончил разговор.
– Мне… теперь… что?
– Ничего. Выполнить указание, то есть показать дорогу к даче.
Я тут же протянул тетрадь, таскаемую для всевозможных набросков к будущим материалам. Все ерунда, все в корзину. Гвоздь номера – встреча Зарембы и Павла Сергеевича. Только бы без крови…
– А ты не пойдешь, – вдруг объявил подполковник, когда Веничка был благосклонно отпущен.
– Как это – не пойду? Сказали, что я приведу…
– Дойду сам, – успокоил Заремба, пряча схему.
Он огораживал меня от возможных неприятностей. Кровь не то что могла быть, она подразумевалась заранее, и спецназовец не желал втягивать меня в нее. Мщение за погибших друзей оставалось его персональным делом.
Мне бы сказать спасибо, но я воспротивился:
– Мало ли что…
– Давай не возвращаться к этому вопросу. Ты бы лучше поискал что-нибудь по остальным ребятам – Дождевику, Чачуху, Работяжеву. И еще на всякий случай… – Алексей протянул руку за тетрадью, сам принялся рисовать схему, насаждая в нее умелые топографические знаки. Несколько раз останавливался, припоминая детали, но в конце концов согласился с воспроизведенным.
– Держи. Это – дом старушки, у которой мы с Василием снимали комнатку. Если я сам не смогу вернуть деньги, сделай это когда-нибудь за меня.
– Да вместе поедем, и вернешь, – начал бодро я, отринув сомнения спецназовца.
– Больше не исчезай. А то вернусь – и позвонить некуда, – улыбнулся на мои доводы Алексей.
Уточнение и улыбка смутили, напомнили о легкости, с которой меня провели вокруг пальца и доллара. А что про остальных ребят… Разыщем. Самые полные и интересные записи остались, насколько помню, после бесед с Семеном Дождевиком: мне не терпелось узнать, почему вместо офицерских звездочек у него на плечах были погоны прапорщика. В силу этого обстоятельства Семен, не приученный ходить равным среди офицеров, чаще уединялся, и это позволяло мне оставаться с ним наедине без дополнительных усилий. Собственно, я уже начинал писать о Семене, что-то в стиле «Женского пляжа», но не вытянул, забросил рукопись. Просьба Зарембы подталкивала завершить начатое.
Зуд на продолжение работы вдруг оказался настолько силен, нестерпим, что даже с Зарембой расстался без долгих слов. Условились лишь, что перед поездкой на дачу Павла Сергеевича мы пересечемся в метро и, если нужно, уточним последние детали.
– И ночевать тоже есть где, – предвидя мой очередной вопрос, успокоил он. – К Кате они теперь не поедут, раз ждут лично.
Не сомневался, что прежде чем вернуться в Можайск, Заремба смотается на разведку дачи. Можно было настоять, напроситься в попутчики, но нестерпимо потянул к себе письменный стол. Складывалось впечатление, что если бы подобный зуд не пропал после первого рассказа о Тане, я бы наверняка написал уже несколько книг и ходил в членах Союза писателей лауреатом всех премий. И вот ко мне в окошко ненароком, случайно вновь заглянула Муза…
Дома с порога ринулся к столу, отыскал записи о Дождевике. Включил компьютер. Войти в тональность материала оказалось не сложно, написанные прежде страницы дали нужный настрой, и я застучал по клавиатуре. Я не то что торопился рассказать Зарембе о его подчиненном накануне очередного чеченского броска, внести хоть малую толику в моральную поддержку. Оказалось, я соскучился по творчеству. Настолько, что не встал из-за стола, пока не поставил последнюю точку в рассказе Семена.
Глава 14
Весной в Яремче
…Чтобы получить гремучую смесь, достаточно соединить весну и молодость.
В тот апрель мы штурмовали Говерлу – есть такой двухтысячник в Карпатах. Тогда еще советских, на Западной Украине. Разношерстная, но вполне дисциплинированная орава в три тысячи человек накануне восхождения прикатила на армейских грузовиках в чистенький, уютный поселок Яремчу, приютившийся у подножия горы.
Восхождение планировалось массовым. По всей видимости, подобное мероприятие считалось одним из главных достижений Прикарпатского военного округа в развитии спорта. А может, руководство уже чувствовало, что в следующую весну Советского Союза не будет, как не будет и коллективного поклонения горной вершине. И потому в военных училищах, боевых и даже строительных частях срочно создавались туристические команды.
Имелось три особенности в штурме Говерлы. Две уже упомянул: мы были молоды и приехали в Яремчу в апреле, в самый разгар закарпатского весеннего буйства. Третьим и окончательным компонентом в получении гремучей смеси должно было быть – и было! – присутствие девушек.
В каждой команде их набиралось по семь – десять человек. Наивно было предполагать, что они потеряются, окажутся одиноки в огромной солдатской толпе. Мы вообще не давали им ни секунды уединения. Чуть зазевавшийся ухажер мгновенно и напрочь отталкивался, вытеснялся, затаптывался якобы безразличной сворой своих же собратьев по погонам. И все начиналось сначала: не отличающиеся особым разнообразием шутки, намеки, ужимки. И – нервозность оставшихся в стороне, слушающих одну и ту же пластинку. Заранее знающих все наперед и уверенных, что дотянись они до вожделенного объекта, сверкнули бы так неожиданно и неповторимо!..
Одним словом, все происходило нормально и естественно, и возглавлявшие команды офицеры могли волноваться, вершись все по-иному. Когда же все предсказуемо и узнаваемо, то ходячее ЧП – курсант за оградой училища – безопасен, как учебная граната.
