Водитель, чувствуя наше нетерпение, скорость не сбавлял даже на поворотах. Но разрыва с преследователями могло хватить лишь на пару минут: куда семидесяти «жигулевским» лошадям тягаться с заморской упряжкой в полторы сотни.
Заремба тем временем переключился на трассу, высматривая что-то сбочь дороги. В отличие от меня он помнил маршрут досконально, потому что заранее сунул деньги водителю в оттопыренный от частого использования карман рубашки и предупредил:
– За кучей гравия тормознешь.
Парень окончательно уверился в неладном, но плечами постарался пожать равнодушно: вы платите, я везу, а за остальное пусть отвечает милиция. Но, несомненно, обрадовался возможности поскорее освободиться от подозрительных пассажиров, уже взявшихся за охотно выгнувшиеся дверные ручки.
Желто-грязная гора гравия выросла из-за поворота тут же, словно торопясь помочь сразу всем. «Ладушка», виляющим хвостом сдерживая давящую сзади инерцию, со стоном прижалась к камням, чтобы через мгновение вновь рвануться вперед. Уже без нас.
– Хватай, – прокричал Заремба, устремляясь к бревнам, сваленным дорожниками у горного основания.
Что происходило со мной: азарт схватки, отчаянная борьба за жизнь, страх и полная безотчетность в своих действиях? Но вслед за спецназовцем я безропотно схватил конец свежеобструганного бревна, и мы тараном – потому что времени не оставалось ни на раздумья, ни на поиск иного варианта, пошли на пока еще пустую дорогу.
Но что значит полторы сотни лошадей, брошенных в погоню! Разгона едва-едва хватило, чтобы успеть к красной, вытянувшейся от скорости капле. Зато и нам силы хватило поднять бревно как раз на уровень лобового стекла. И на комле оказался не ровный спил, а заостренный топором выступ. Даже если стекло и рассчитывалось на пуленепробиваемость, здесь в атаку шли не с оружием, а по старинке, то есть наверняка.
– У-ух, – по-деревенски неслись на неприятеля с бревном.
Первый раз взялись за него с комбригом, но и силу броска рассчитали точно, и сами отпрыгнули в сторону синхронно – хоть на олимпийские игры выставляйся и получай золотую медаль.
Ослепленная иномарка, брызнув стеклом, почему-то подпрыгнула, не смогла поймать дорогу всеми четырьмя колесами и закувыркалась под откос – это я еще увидел. Но когда подхватился, намереваясь бежать с места аварии, мой олимпийский напарник, нарушая синхрон и вообще действуя вопреки человеческой логики, сделал рывок за дорогу. К горлу врага, которое еще могло хрипеть. И я бросился следом, потому что на войне по врагу стреляют не для того, чтобы тут же его перевязывать. Заремба шел на добивание.
Машина нашла свое успокоение, закончила земной путь, воткнувшись скошенным, разбитым лбом в брошенную дорожниками бочку из-под гудрона. Еще мгновение назад идеальная, без единой царапинки вишневая капля предстала ржавой кляксой с торчащими во все сторону рваными железными краями. И только продолжающие вращаться колеса еще жили на ее теле, радуясь возможности покрутиться в свое удовольствие, а не в натужной необходимости бежать по дороге.
Заремба заглянул в исковерканное машинное нутро. И, похоже, вполне удовлетворился увиденным. Подобрал выпавший мобильник, чуткой и бдительной совой огляделся.
– Хватай, – снова крикнул мне, кивнув на отброшенное встречным ударом бревно.
На этот раз синхрона в действиях не получилось, но все равно успели перебежать дорогу и вернуть соучастника схватки на место прежде, чем на трассе показалась колымага подслеповатого дедка. Мы упали за камни, но кроме шоссе водителя не интересовал более ни один сантиметр земного пространства. Да и глубина канавы оказалась достаточной, чтобы хранить тайну, мимо которой «москвич» протарахтел без любопытной остановки.
– Уходим, – поторопил подполковник, едва разрешилась эта ситуация.
Не война, не стреляли вокруг, но, почему-то петляя и пригибаясь, рванули к недалекому лесу. Продрались в его сень сквозь подхалимный кустарник и бежали какое-то время в сторону станции меж деревьев.
Первым выбился из сил, естественно, я. Не чувствуя дыхания за спиной, комбриг остановился у поваленной осины, ухватился за сухие ребрышки сучьев.
– Они хотели этого сами, – убеждая в первую очередь меня в правомерности содеянного, проговорил спецназовец. – Точнее, они мечтали отправить в канаву нас. Так что все честь по чести. Все так, но остановить мелкую дрожь, взявшую тело, я не мог. Через десяток минут на месте аварии окажется милиция, опросят всех колониальных водителей-леваков, составят фотороботы подозреваемых, по документам погибших выйдут на Веничку и… Четыре трупа!
– Думаю, мы сохранили кому-то жизнь. Тем, на кого эти подонки готовы были подписаться завтра, – продолжал успокаивать комбриг.
Разжал ладонь, высвободил из железного хвата мобильник. Через слюдяное окошко властно нажал несколько кнопок. Поняв, что новый хозяин церемониться не будет, тот поспешил предательски высветить в зеленоватом прямоугольничке номер телефона, по которому киллер звонил последний раз. И лупоглазо, боясь моргнуть и стереть информацию, замер: что еще, в меня заложено много функций.
Подполковник дал посмотреть цифры мне. Гарантии подтвердились: собеседником являлся Вениамин Витальевич.
Следующей нажалась кнопка автодозвона. Сигнал пробил космос, сложил нужную комбинацию в электронике спутника и из всего миллиарда жителей планеты потревожил именно Веничку.
– Да-да, я слушаю, – раздался из черных кожаных дырочек знакомый голос.
– Слушай внимательно, – приложил к щеке трубку подполковник. – Это я, Заремба. Ты послал за мной своих нукеров, даже не научив их управлять машиной, – сразу дал прозрачный намек на причину гибели подопечных. Что же, случайная дорожная авария для Венички значительно лучше, чем объясняться в милиции по поводу причин погони. Только бы не отключал от страха связь, только бы запоминал и внимал. Спецназовец дурного не пожелает. – А теперь называешь имя того, кто руководит поисками. Или я со всей пролетарской ненавистью замкнусь на тебя.
И вновь через спутник, через нужные цифры и миллиард отсеенных людей к нам вернулось испуганное дыхание потливого знакомца. В это время я сам вытащил платок, и мы улыбнулись, живо представив подобную картину на другом конце сигнала.
– Выбор один: остаться жить самому или назвать человека, который держит тебя в страхе и зависимости, – подтолкнул разведчик собеседника к нужному решению. – Чеченские документы у меня, гибель отряда на вас, так что решай. Даю тридцать секунд.
И приложил часы к кожаной обертке. А я перевел дух. Я даже воспрянул духом: в самом деле, аварий ныне на дорогах – тысячи, а на иномарки милиция сама имеет зуб. И никогда не станет себе в нагрузку копаться в причинах крушения, жечь бензин в поисках свидетелей. А солнце клонится к закату, приближая спасительную темноту и торопясь сделать трагедию событием вчерашнего дня. Который уже не греет и не светит. Заремба прав и в главном: они ведь ехали убивать нас. И угрызениями совести вряд ли бы мучились. Напротив, слюнявили бы доллары, подсчитывая выручку.
