– Пойдем туда, где никого нет, – предложил я. – Если, конечно, можно отыскать здесь такое местечко.
Кажется, мы туда и шли: Нина лишь прижалась плотнее и чуть ускорила шаг. Народу попадалось все меньше, и я оглянулся на город, во все фонари глядевший нам вслед.
– Боишься? – подзадорила Нина. Сняла туфли, пошла по пенной кромке тяжело ворочающегося во сне моря.
«Афганцу» бояться в собственной стране? Обижаешь, начальник.
– Единственное, чего я могу бояться, – это холода. А мы, кажется, идем на юго-восток.
– Мы идем на женский пляж.
Все-таки это камень оказался виноват в том, что я споткнулся, а не сообщение Нины. Она вернулась ко мне, вытряхивающему песок из туфли, дождалась, когда обниму ее: женщина в объятиях сразу становится беззащитнее, и Нина тоже поникла, утихомирилась.
– Ты сказал, что сегодня мой вечер, а я хочу искупаться. С тобой. И выпить шампанского на берегу. Мне кажется, что подобного со мной уже никогда в жизни больше не произойдет, и поэтому… – Она замолчала, не договорив.
– А… женщин там много? – поторопился я перевести разговор: ко всему сегодняшнему мне еще не хватало слез, исповедей и истерик.
– Я одна. А что, тебе мало?
– Тебя достаточно, – слукавил я немного. – Идем.
– Считай, что уже пришли.
Узкая полоска песка и гальки между морем и обрывом – это и есть женский пляж? Разговоров о нем слышал столько, что невольно ожидал увидеть что-то необычное. А тут из экзотики – лишь лунная дорожка на умиротворенном море.
– Обними меня.
Я охотно повиновался.
– Тебе сегодня было немножко неудобно со мной, – вдруг выговорила Нина то, о чем я думал весь вечер. И тут же прикрыла мне ладошкой рот, когда я, естественно, попытался возмутиться. – Я же все видела и чувствовала, не маленькая. Но тем не менее ты все равно подарил мне прекрасный вечер. Спасибо тебе. Я, конечно, могла прийти с такими подругами, на чьем фоне выглядела бы десятиклассницей, но… пожалела вас. А вот себе не смогла отказать. Не смогла, прости. Я очень хотела побыть в компании.
– Перестань, Нина. Мне искренне, в самом деле хорошо с тобой. – Правда? Ты знаешь, а я чувствовала порой это. А через два дня я уеду, и ты в отличие от своих друзей станешь свободным. А хочешь, – перебила она мою очередную попытку возразить, – хочешь, еще что-то скажу?
– Скажи.
– Твои дружки в отличие от тебя сегодня будут ночевать в санатории, в своих постелях.
– Да-а? – я посмотрел на лукаво и хитро улыбнувшуюся Нину, еще не зная, как реагировать на новость.
– Да. Обе они живут с родителями и дочками. Вот так им, – не злобно, но все равно мстительно закончила она.
В душе шевельнулась обида за ребят, так ловко подставленных, но потом вспомнилось, как они расхватывали эти ноги, растущие прямо из шеи. Наверное, Нина это тоже предвидела, выбирая подруг без отдельных квартир. Ох, женщины.
– Ладно, давай закончим эти разговоры и лучше просто выпьем. – Давай.
– Без проблем, – расшатал пробку, она с хлопком выстрелила в темноту, и Нина со смехом подставила ладони под выпирающую из горлышка пену.
– А теперь я хочу искупаться, – капризно-повелительно сказала она, выпив две ладошки вина. – Только у меня с собой, естественно, купальника нет. Но пляж женский, поэтому ты или чуть отойди, или отвернись.
Конечно, лучше отступить на несколько шагов, потому что глаза привыкли к ночи и темнота густится, пряча очертания берегов, только вдали.
Нина расстегнула блузку, небрежно бросила ее на камни. Ярко, до рези в глазах забелел лифчик, но звонко щелкнула застежка, и он, взмахнув в воздухе крыльями, тоже опустился на землю. Нина стояла ко мне спиной, и, когда выступила из опавшей у ее ног юбки, я не сразу понял, что вместе с ней она сняла и трусики. Дыхание перехватило, но, уловив мое движение к ней, Нина стремительно пошла к морю, врезалась в его спокойную гладь и блаженно взвизгнула.
– Иди сюда, это же очарование.
Представив себя в холодной воде, я передернулся. Но под ногами, словно подстреленный, белел подвернутыми крыльями лифчик, в лунной дорожке блаженствовала обнаженная женщина, и я дрожащими пальцами расстегнул рубашку.
Вода обожгла, впилась в тело миллионами игл. Впору было выскочить обратно, но подплывшая Нина взмахнула руками, обдавая меня брызгами. Открылись взметнувшиеся вместе с руками белые груди, и, чтобы быстрее прервать ужас холода, я бросился к ним. Не достал, ладони лишь скользнули по телу. Но все равно, с головой уходя под воду, успел коснуться мягкого живота и бедра. Так я готов был окунаться и в ледяную прорубь.
Торопливо вынырнул, стараясь овладеть вроде бы мне причитающимся. Но Нина, оттолкнувшись, поплыла в черноту моря. Нескольких гребков хватило, чтобы догнать ее, закружиться вокруг, с наслаждением отмечая каждое касание к ее телу.
– Попробуй просто полежать и посмотреть в небо, – предложила она и повернулась на спину. Сквозь темную воду просматривались белые, незагоревшие полосы на ее теле, но чтобы не терзать себя, я перевернулся следом за ней. И, странное дело, на миг успокоился: как гармоничны вдруг оказываются красота женщины и природы! Насколько они едины и родственны. Какой идиот придумал, что женщина сотворена из ребра Адама?
И при этом все равно – какие могут быть звезды, какое небо, если рядом, лишь протяни руку, лежит, колышется женщина. На природу еще можно закрыть глаза, на женщину – нет таких сил. Хотя какой-то поэт и говорил: кто хочет все и сразу, тот беден тем, что не умеет ждать…
Нина снова почувствовала мое движение к ней, и снова мудро остановила тихим голосом:
– Я очень люблю воду. Холодную даже больше, в ней словно заново рождаешься.
– Тогда будешь греть меня.
– Ну вот, дожила – уже грей мужчин. А тонуть, случайно, не собираешься?
– Только в твоих объятиях.
Пошутил и тут же пожалел о сказанном: как грубо звучит сейчас все, что неестественно. Единственно, что может быть честным сейчас – это плыть назад, к берегу. Женщина все же сделана из мужского ребра – не можем мы без них.
– Плывем назад?
Пропустив Нину чуть вперед – джентльмен, черт побери, даже в воде, поплыл следом. Стараясь не всплескивать и высмотреть у Нины хоть что-то в воде. Нащупав дно, оба остановились. Воздух был намного холоднее воды, но Нина, скорее всего, замерла потому, что выбирала, как ей поступить дальше.
Беря на себя инициативу – а попросту не имея больше сил сдерживаться, плюнул на поэта с его советами ждать, медленно подошел сзади, обнял. Нащупал мягкие бугорки, сжал их. Поцеловал через мокрые волосы шею. Потом легко поднял ее на руки и понес на берег. Вода, стекая с Нины, постепенно открывала ее всю, и небольшое озерко осталось лишь между животом и ногами, скрыв в своей малой глубине темный треугольничек…
