– Вот что, Аника-воин: ты не Наполеон, а я не Франция. Тебе пора домой. Твоя мамá будет волноваться. Иди, Леовушка, иди. И не спорь.
– Прошу не забывать: я взрослый человек. Не до седой же бороды мне отчитываться перед родителями.
– Ступай, ступай с богом. Мне нужно побыть одной.
– Думаешь только о себе, – ласково корил он, с великой неохотой одеваясь.
– И о тебе не забываю.
Деликатно, но настойчиво выпроводила его.
Глава 68
«Я с ним буду счастливой, – отрадно и тёпло покачивались деликатно набегавшими волны её мысли, когда в окно тайком, из-за шторы, улыбчивым нежным взглядом провожала беспрестанно оборачивавшегося Леонардо, которого наверняка тревожили вопросы: вернуться – не вернуться, позовёт – не позовёт? – Что уж говорить, он славный человек. Добрый, умный, красивый, искренний. Мама-то с ходу тогда оценила «жениха». И в благодарность за любовь я буду не просто любить Леонардо, а обожать, лелеять. Но будет ли он счастливым со мною всю жизнь? Что ещё нас будет скреплять, кроме чувства любви и благодарности? Книги, искусства, высокодумные беседы? Наверное. Наверное. А почему бы нет? Но – надолго ли любовь в человеческой породе? А если что-то непредвиденно, ураганно изменится, к примеру, появится соперница? И она даст-таки ему то, что и дóлжно дать любящей женщине любимому мужчине? Я же потом поплетусь от него побитой собакой зализывать раны».
«Ну что ты уже скулишь, только что не на всю округу и не пугаешь соседей и прохожих! Тебя, кажется, ещё не побили, не предали, не разлюбили. Вот как раз ты-то, самолюбка, гордячка несчастная, и купаешься в его любви как сыр в масле».
Она зажгла лампадку и опустилась перед Державной на колени:
– Царица Небесная, Заступнице усердная, благоутробная Господа Мати! К Тебе прибегаю аз, окаянный и паче всех человек грешнейший: вонми гласу моления моего, и вопль мой и стенание услыши. Яко беззакония моя превзыдоша главу мою и аз, якоже корабль в пучине, погружаются в море грехов моих. Но Ты, Всеблагая и Милосердная Владычице, не презри мене, отчаяннаго и во гресех погибающаго. Помилуй мя, кающегося во злых делех моих, и обрати на путь правый заблуждшую окаянную душу мою. На Тебе, Владычице моя Богородице, возлагаю все упование мое. Ты, Мати Божия, сохрани и соблюди мя под кровом твоим, ныне и присно и во веки веков…
Слышала представлявшиеся ей отзвуками просторов космоса гулы и гуды ветров в печной трубе и на улице. За окном – потёмочно и вихревые брани стужи и оттепели. Но в душе – тихо, очень тихо и светло, на удивление светло.
Значит, душа приняла этот внешний переворот жизни и судьбы?
Спросила себя, а ответить не хочется. Не нарушить бы ничем, даже своим дыханием, эту жданную тишину и свет.
Только прилегла на подушку спать – мгновенно и уснула, как давно уже не бывало с ней. Ни одна мысль не грызла душу, ни одно чувствование не мутило кровь.
На следующий день после воскресной утрени подошла к духовнику своему отцу Марку. Покаялась – простыми словами, со смиренностью полной, – что спала с мужчиной – не мужем.
– Гх, гх, – кажется, потерялся священник. Без надобности перебирал в пальцах крест, закусил, как конь удила, свой обвислый ус.
Не сразу вымолвилось:
– Что сказать тебе, дева? Сама понимаешь, что грех великий, Екатерина батьковна, сотворила ты.
Очевидно подыскивая слова, супился, морщился, кряхтел. Однако в какой-то момент приметливая Екатерина углядела, что прижмуристые глазки его запосвёркивали веселинкой. Не сдержался – совсем расползся губами, вместе с усами и бородой, улыбкой. Конечно же рад был старик за Екатерину, рад, что наконец полюбила она, что, слава богу, повстречала своего единственного. Авось, и сложится у неё судьбина её женская.
– Без венца – оно, конечно, дело сатанинское.
Помолчал, усмиряя свою неподобающую весёлость.
– Ежели, говоришь, предлагает замуж да по взаимному чувству оно у вас, – выходи! Всенепременно выходи, грешница такая сякая. Но впредь не блуди! Целуй крест и ступай с богом.
Глава 69
Леонардо был неуёмен:
– Катенька, свадьба – сегодня или завтра и – начинаем жить вместе! Понятно? Я не Наполеон, а ты не Франция, а потому Ватерлоо нам не нужно. Согласна?
Екатерина улыбчиво и нежно отвечала ему, вороша рукой его нездешние «тонкорунные» – любовно и в любовании называла она в себе – локоны:
– Погоди немножко, мой мальчик. Ещё чуть-чуть.
– О-о-о! Тысяча чертей!
– Прошу: больше не поминай лукавого.
– Брысь, брысь отсюда, чертяка!
Она знала, давно уже знала, чтó нужно сделать: дорогая её сердцу Евдокия Павловна когда-то подсказала. Помнила её напутствие, сердцем слушала её голос:
– Вот чего я тебе, Катенька, скажу: поезжай-ка к честным и целеболосным мощам святого Иннокентия Кульчицкого, первого нашего епископа Иркутского и Нерчинского. Ты же слышала об Иннокентии?.. Приложись к мощам угодника Божьего, испроси подмоги. Как-нибудь так по-простому, по-бабьи возьми да попроси ребёночка. А? Что посмеиваешься? Он, пойми, наш святой, понимаешь – наш! А потому был и остаётся всем нам отцом и заступником. Я тебе черкну один адресок и записку к верному человеку, и он тебе тайком поможет приложиться к мощам. Правда, мощи увезены из Иркутска и теперь хранятся в музее истории атеизма в центральной России. Но это отвратительное злоумышление нынешних земных властей не припятствует многим верующим из наших краёв ездить к Иннокентию, правда, только с великой тайной, и испрашивать милостей у него. И ты съезди. Всенепременно съезди! Дай слово, родненькая. Как я хочу, чтобы ты была счастливой! Уж если не тебе должно быть даровано счастье, так кому же ещё?
«Бедная моя Евдокия Павловна, голубушка моя кроткая, страстотерпица великая! Неужели возможно? Неужели, неужели? Вот так вот взять да и попросить ребёночка?»
И словно бы Евдокия Павловна ей отвечала:
– Да, Катюша, вот так вот просто возьми да и попроси ребёночка.
– А что, возьму и попрошу!
– Попроси, не трусь!
Перечитала ту заветную ученическую тетрадку с российским гербом, переданную ей Евдокией Павловной, с типографской надписью в одно различимое слово – «благо». И по-прежнему жгуче, но и одновременно как-то шёлково проходили по сердцу её мысли святого:
– «Послушайте, возлюбленнии, се Христос Господь и Мария, Мати Его, свята сущи, изволиста со грешники вчинитися…»
– «Прежде всего бойся Бога, люби Его всею душею и сердцем и помышлением, а Пречистую Богоматерь и всех святых почитайте…»
– «Да не безплоден будеше, аки древо сухое…»
И сами собой перешёптывали губы.
