Когда они окончательно скрылись из вида, Лиззи с облегчением вздохнула:
– Все! Теперь ты в безопасности!
Они на радостях горячо обняли друг друга. Тельце Пег ощущалось настолько худосочным, что Лиззи испытала прилив почти материнской любви к бедняжке.
– Я всегда в безопасности, если Мак где-то рядом, – убежденно сказала Пег.
– Но тебе придется оставаться в моей спальне, пока мы не убедимся, что Джей и Леннокс не смогут обнаружить тебя.
– Вас беспокоит вероятность посещения вашей комнаты мистером Джеймиссоном? – спросила Пег.
– Нет. Он ко мне вообще никогда не заходит.
Пег выглядела удивленной, но не стала больше задавать никаких вопросов. Зато сделала неожиданное заявление:
– Когда вырасту, непременно выйду за Мака замуж.
И у Лиззи возникло более чем странное впечатление, что это стало предупреждением для нее держаться от Мака подальше.
* * *
Мак расположился в старой детской, где, как он мог быть уверен, его никто не побеспокоит, и перебирал свой походный набор для выживания. Он раздобыл моток бечевки, а кузнец Касс изготовил для него шесть крючков, чтобы он мог ловить рыбу. Припас жестяные кружку и тарелку из тех, какие обычно выдавали рабам. Трут для разведения огня и приготовления пищи. Топор и большой нож он втихаря стащил, когда работники валили лес и изготавливали бочки.
На самом дне сумки, обернутый в лоскут материи, лежал ключ от оружейной комнаты. Последнее, что он собирался сделать перед побегом, было похищение ружья и боеприпасов к нему.
Кроме того, в холщовом мешке уже хранились его личный экземпляр «Робинзона Крузо» и железный ошейник, который он привез с собой из Шотландии. Он взял ошейник в руку, вспоминая, как сломал его в кузнице в ночь бегства из Хьюка, как танцевал джигу при лунном свете, празднуя обретенную свободу. Прошло более года, а он все еще не стал свободным человеком. Но не сдался, не покорился судьбе.
Появление Пег устранило последнее препятствие, не позволявшее ему совершить побег из Мокджек Холла. Ее тайно перевели в поселок для рабов, где поселили в хижине для одиноких девушек. Они все умели хранить секреты и неизменно были готовы помочь одной из своих. Уже не впервые в тех хижинах укрывали беглецов: любой несчастный мог рассчитывать получить миску поленты и лепешку на ужин на каждой плантации в Виргинии.
Днем она уходила в леса и бродила там, прячась от посторонних глаз до наступления темноты. Затем возвращалась в хижину и садилась есть вместе с остальными работниками. Но Мак знал, что это не может продолжаться долго. Уже скоро скука сделает ее неосторожной, и она попадется. Однако ей оставалось жить так не слишком много дней.
У Мака от предвкушения холодок пробегал по коже. Кора вышла замуж, Пег была спасена, а карта ясно указывала ему, в каком направлении двигаться. К свободе он рвался всем сердцем. Теперь в любой из дней он и Пег могли просто уйти с плантации по окончании работ. К рассвету они окажутся уже в тридцати милях отсюда. Днем станут прятаться, а идти придется по ночам. Как и все беглецы, они будут выпрашивать еду у рабов на ближайшей плантации каждое утро и каждый вечер.
Но в отличие от большинства сбежавших Мак не станет пытаться найти работу, удалившись всего на сто миль. Именно поэтому подобных ему всегда очень быстро находили. Он собирался уйти намного дальше. Его целью были необитаемые края по другую сторону гор. Только там он станет свободным.
Но Пег уже была с ними целую неделю, а он по-прежнему оставался в Мокджек Холле.
Он вновь и вновь осматривал свою карту, рыболовные крючки и трут. До свободы оставалось сделать всего лишь шаг, но Мак не решался на него.
Он всерьез влюбился в Лиззи, и мысль, что придется навсегда расстаться с ней, была для него невыносимой.
* * *
Лиззи стояла совершенно обнаженная перед трюмо в спальне, разглядывая свое тело.
Она сказала Джею об окончательном возвращении в нормальное состояние после беременности, но правда состояла в том, что она уже никогда не станет такой, как прежде. Ее груди обрели былые формы и размеры, но не были больше упругими и крепкими. Казалось даже, они свисали чуть ниже, чем раньше. А теперь она поняла, что и живот не приобретет нормального вида: небольшая выпуклость и складки кожи на нем останутся навсегда. Там, где кожа в свое время слишком натянулась, пролегли тонкие серебристые растяжки. Они поблекли, но не пропали совсем, и она осознавала невозможность избавиться от них полностью. Еще ниже то место, откуда появился на свет младенец, тоже стало выглядеть иначе. Когда-то оно было таким узким, что она с трудом могла проникнуть в него пальцем. А ныне заметно растянулось.
Она могла только догадываться, не в этом ли крылась главная причина утраты Джеем желания обладать ей. Он, конечно, не видел ее тела полностью обнаженным после родов, но, вероятно, знал, каким оно стало, или ему рассказали, что вызвало в нем отвращение к ней. Фелия, та красавица рабыня, еще не рожала. Ее тело оставалось совершенным. Хотя Джей рано или поздно обрюхатит и ее тоже. Но только потом оставит ее, как оставил Лиззи, и станет заниматься любовью с еще одной девушкой. Неужели именно к этому он стремился в своей жизни? Или таковы все мужчины? Лиззи жалела, что не может расспросить обо всем матушку.
С ней обращались как с отслужившей свой срок вещью, ни на что больше не годной. Как с парой изношенной обуви или с треснувшей тарелкой. Это безмерно злило ее. Ведь младенец, выросший внутри ее чрева, растянувший живот и влагалище, был ребенком от Джея. Он не имел права отвергать ее потом. Лиззи вздохнула. Не было никакого смысла злиться на него. Она сама сделала его своим избранником и, как оказалось, совершила большую глупость.
Интересно, размышляла она, покажется ли ее тело кому-нибудь привлекательным снова? Она томилась от необходимости опять почувствовать, как рука мужчины ласкает ее плоть, чтобы мужчина хотел ее ненасытно, никогда не теряя вожделения к ней. Ей был нужен кто-то для нежных поцелуев, для грубоватых пожатий груди, для того даже, чтобы запускать пальцы ей в лоно. Ей было трудно смириться с мыслью, что ничего подобного с ней уже никогда не произойдет.
Она глубоко втянула в легкие воздух, втянула живот и выпятила грудь. Вот! Примерно так все выглядело до беременности. Она взвесила груди на ладонях, затем прикоснулась к волосам между ног и немного поиграла с заветной штучкой, стимулировавшей похоть.
Дверь открылась.
* * *
Маку нужно было заменить отломившуюся кафельную плитку от облицовки камина в комнате Лиззи. Он спросил у Милдред:
– Миссис Джеймиссон уже на ногах?
– Только что видела у конюшни, – ответила Милдред.
Ей послышалось, должно быть, что он интересовался мистером Джеймиссоном.
Эта мысль лишь на мгновение отвлекла его, а потом он уже не способен был думать ни о ком, кроме Лиззи.
