– Вот именно – какой-никакой, – неопределенно ответил тот.
Онучин не мог в толк взять, как такое мог сотворить человек, служащий в их управлении. А шофер поймал его негодующий взгляд, ухмыльнулся и, поднимаясь из-за стола, бросил:
– Нашлись для меня и тут начальники, шум подняли до небес. Из-за чего весь сыр-бор? Кто этих куропаток в тайге считать будет? Начхать я хотел на вас, можете докладывать в управление, посмотрим, что из этого выйдет.
Оделся и вышел. Ночевал в кабине машины – всю ночь тарахтел под окном мотор. А Онучин с охотоведом еще долго сидели на кухне, переживали историю.
– Он со всеми начальниками вась-вась живет, – глухо говорил Юрий. – Всю жизнь боимся чего-то. Все видим, все знаем, а молчим, в себе копим. А чего боимся-то? Кусок хлеба потерять? Нет, вроде при нашей работе и голову недолго потерять. Щепетильными стали: неудобно человеку в глаза сказать, что хапуга он и вор. Да что говорить, я недавно пришел в управление, а уж и меня обкатали, повязали, под себя приспособили. И не начальники, причиндалы их, навроде этого.
– Не скажи, парень, не захочешь, так не обкатают…
– Это вам тут легко говорить: начальство далеко, тайга близко, ушел от всего – и делай дело. Я вот, думаете, почему молчал, когда вы шофера отчитывали? Совестно, видишь ли, стало. Он мне шмутки перевозил, по мелочи что-то там доставал. А уж большим начальникам столько переделал всего – по гроб они у него в долгу. Попробуй они наказать его, такое поднимется. С нами по соседству одна контора располагается, пришел в нее недавно новый начальник, год как, не больше. Однажды сорвался, не вытерпел – выговор персональному водителю сделал, пригрозил, что уволит. А тот возьми да и накатай бумагу куда надо. Оказывается, досье на своего начальника завел: не туда ездил, не то привез. Наскреб по мелочам, а выглядело весомо. Загремел мужик, сигнал есть от трудящихся – чего долго разбираться.
– Насрамил его, а с него как с гуся вода, отряхнулся и пошел. И что за человек этот твой водитель, как живет без совести, – не мог успокоиться Онучин. – Мы тут сидим мучаемся, переживаем, а он и забыл, поди, про нас. После такого хочется бросить все к чертям собачьим да бежать куда глаза глядят.
Андрей слушал этот невеселый рассказ, подсыпал Онучин соли на его рану. Сидел он сейчас перед ним старый, седой, с закатанными брючинами, отрешенно смотрел на заполненный густой жижей таз, выговаривался:
– И ты никуда не убежишь, пока не выгонят, потому как понимаешь – другой приедет на твое место, а вдруг подлецом окажется? На пару с Темниковым всю тайгу прочешет.
– Дмитрич, они же надсмехаются над нами. Что случилось? Почему перевернулось все: вместо того, чтобы защищать – бьют, хапают? В голове не укладывается, что Темников с браконьерами заодно.
– Испакостился народ, правда, не весь. Что тебе сказать – никогда так раньше тайгу не грабили, без остатка, без думы, что другим останется. Кто бы крикнул, остановил: что же вы, люди, делаете, как жить будете дальше? Нет, молчим. Значит, дурно устроили свою жизнь, если последние добрые нравы разрушаем.
– Кто-то должен кричать. Ты, я. Надо что-то делать, – сказал Андрей, бессмысленно уставясь в одну точку. Их разговор зашел в тупик.
– Я докричался. Наутро, после той истории с куропатками, пошел к Темникову, а у него уже тот шофер сидит, чаи распивает, лыбится, последние новости выкладывает. Не сдержался я, выразился крепко, да и как сдержаться? Я на Родиона тогда большой зуб имел – подловил его накануне – косулю свежевал. И что ты думаешь, не успела машина обратно в город уйти, как Темников меня во всех грехах обвинил. В докладной на имя начальника управления, я потом читал ее, расписал, что, мол, в сговоре с шофером был, вместе с ним куропаток продал рыбакам. Свалил на меня всю вину и глазом не моргнул, ловко так подвел – раз птицы ночь в моем доме хранились, я должен и отвечать за них. Я как узнал, аж заболел, не ожидал такой подлости, а более всего оттого, что единственный мой свидетель – охотовед – правды не сказал. Написал заявление, на радость Темникову, и ушел на пенсию, свои годы-то давно выработал. Тут ты приехал да с того же начал. Опять не повезло Родиону с помощником, ну да, видно, судьба у него такая. Вот тебе и весь мой ответ, сам теперь думай, как дальше жить. Одно тебе присоветую – не лезь на рожон, не ходи сегодня к Родиону, ничего путного из этого не получится, только себе навредишь. На испуг ты его не возьмешь.
Андрей попрощался и пошел прочь безлюдными переулками – глаза не смотрели на поселок, с которым связывал он столько надежд.
Глава 10
Разговор в управлении охотничье-промыслового хозяйства, куда он пришел устраиваться на работу, получился коротким. Начальник внимательно просмотрел документы Андрея и удовлетворенно хмыкнул:
– Охотовед, значит, активист дружины по охране природы, командир экологического отряда. С такой характеристикой тебя хоть вместо себя сажай. Ну так что же, молодой человек, помешало тебе закончить институт? Только честно. Не иначе, натворил дел?
– Если вам не нужны работники, я поищу себе другое место, – как можно корректнее ответил Андрей. – Но если вас это сильно интересует, могу ответить.
– Еще как интересует, должен же я, черт возьми, знать, чего ожидать от тебя, тайга – не институт, кто там за тобой, таким ершистым, присмотрит?
– А, собственно, рассказывать и нечего: хариус по речке шел, на нерест, а его одни ловкачи сетями черпали, мы их с поличным взяли. Я старшим был, как положено, составили протокол. Но в компании этой большие люди оказались, такие большие, что через день пригласил меня к себе ректор и предложил уничтожить бумагу, забыть, как он выразился, об этом досадном происшествии. Я не согласился. Меня в жизни никто так не оскорблял, как эти подвыпившие любители активного отдыха…
– Достаточно, остальное знаю сам, наслышан об этой нашумевшей истории. Дело дошло до высоких инстанций, начальников, кажется, оштрафовали, а тебе, выходит, по шеям, автобиографию испортили.
Андрей вспомнил, как трудно складывались его отношения с ректором после, чья поддержка многое значила для отряда, как постепенно о нем перестали заботиться. Наверное, он сделал безрассудный шаг, подав в отставку, которую приняли с охотой и тут же назначили командиром другого. Отряд стал распадаться на глазах, а он ничего поделать уже не мог. Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стало обвинение его в развале отряда, в неумении ладить с людьми и своеволии. Нервы не выдержали, он демонстративно забрал документы и начал искать работу.
– Так берете, или уходить? – Андрею надоела неопределенность.
– Н-да, чувствую, хватим мы с тобой лиха, да кто-то должен нам нервы щекотать. В родные места нет желания поехать, на Лену? Понял. Значит, так. На острове собираемся новый заказник создавать, надо бы там подтянуть егерскую службу. Народ там балованный, сам понимаешь – рыба, то да се. Ничего лучшего пока предложить не могу, да и думаю, что по характеру тебе место придется, не соскучишься. Надо будет – поможем. Ну, если возражений нет, ступай в отдел кадров, команду я дам, – закончил разговор начальник и нажал на клавишу переговорного устройства.
